Без протокола: невыдуманные истории рассказывают дипломат Александр Богомолов и разведчик Георгий Санников

В конце 1980 года в Москве состоялись переговоры Леонида Ильича Брежнева с одним из членов Политбюро ЦК СЕПГ. Меня послали в Берлин, чтобы устно ознакомить посла Абрасимова с записями этих переговоров, но саму стенограмму ему не отдавать. Ее я лично должен был доставить на следующий день обратно в Москву. На этот счет мне были даны строгие инструкции. Я соответствующим образом проинформировал об этом посла. Перед тем как выйти из берлинского посольства, я передал этот документ в секретариат, где хранились секретные документы. Я попросил секретаршу, которую знал уже в течение многих лет, не отдавать конверт никому, даже самому послу. В том случае, если он ночью будет спрашивать о моих бумагах, ей следует сказать, что она вообще меня не видела и не знает, что я в Берлине. Я же остановился на квартире одного своего товарища. На следующее утро я узнал, что Абрасимов действительно позвонил среди ночи этой секретарше и спросил ее о стенограмме. Кроме того, он справлялся, работает ли в секретариате копировальный аппарат. В Москве знали, с кем имеют дело!

Для меня всегда было удивительно, как люди типа Абрасимова делают карьеру. Как мог такой тип сделаться первым секретарем одного из областных комитетов партии, в течение многих лет занимать должность посла, а перед уходом на пенсию стать министром? Довольно очевидно, что для этого надо было иметь протекцию на самом верху. Вероятно, самого высокого покровителя Абрасимова звали Константин Черненко.

По-моему, это было в 1980 году, когда мой начальник в аппарате ЦК Шахназаров попросил изложить ему письменно мое мнение об автореферате докторской диссертации Абрасимова. Работа освещала тридцатилетний период развития отношений между СССР и ГДР. Реферат составлял 50 страниц машинописного текста. Мой «приговор» занял всего одну машинописную страницу: во-первых, работа представляет собой плагиат, во-вторых, отсутствовало указание степени секретности, в-третьих, в ней разглашались государственные тайны. Так, Абрасимов привел некоторые критические высказывания Брежнева в адрес руководства ГДР в ходе его встречи с Эрихом Хонеккером в Крыму. Менее высокопоставленные авторы за такие вещи строго наказывались.

Шахназаров упрятал изложение моей точки зрения в письменный стол. Однако заместитель начальника отдела, которому я дал копию моего заключения, дал ход делу: об этом узнала Комиссия партийного контроля. Когда Академия общественных наук при ЦК КПСС объявила о защите докторской диссертации, я, будучи тогда исполняющим обязанности заведующего сектором отдела, способствовал тому, что мой коллега поставил в известность о нашем вердикте ректора Академии Вадима Медведева. Он изложил ректору три упомянутых выше пункта. Как рассказывал потом мой коллега, Медведев сначала внимательно выслушал его, а затем сказал, что ему уже много раз звонил член Политбюро и секретарь ЦК КПСС Черненко и спрашивал, почему все время откладывается защита докторской диссертации Абрасимова. Мой коллега посоветовал назвать в качестве причины этого нашу оценку. «Вы сможете сделать это, когда сами окажетесь на этом месте», — сухо отреагировал Медведев и при этом показал на свое кресло. Защита состоялась. Присутствовавшие на ней доктора и профессора пришли в полный восторг. Один из них даже выразился в том роде, что эта работа якобы представляет собой нечто новое в советской исторической науке. Это, право же, не было преувеличением, если принять во внимание то, что ученые Академии никогда прежде не использовали шифрованные телеграммы или секретную дипломатическую почту. Понятно, что их привели в неописуемый восторги растрезвоненные Абрасимовым секретные строки переговоров Брежнева с Хонеккером.

Чтобы завершить портрет Абрасимова, еще одно маленькое сравнение. Как и посол Пушкин, Абрасимов получил в подарок от руководства ГДР, на этот раз через Хонеккера, разборный дачный домик. Не проинформировав никого об этом и лично приняв подарок, он поступил иначе, чем Пушкин за 10 лет до этого. Более того, он попросил прислать в Москву монтажную бригаду со строительными материалами, арматурой, красками и так далее. И как можно прочитать в мемуарах посла ГДР Винкельмана, Абрасимов не постеснялся предъявить по телефону претензию по поводу водопроводных кранов и поручить посольству возместить свои расходы на телефонные переговоры.

В настоящее время он проживает на этой даче в одном из фешенебельных пригородов Москвы, в 40 километрах от столицы. «Пушкинская» же дача была по его предложению в свое время отдана детскому пансионату Министерства иностранных дел.

ПО СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ С ТОМАСОМ ДЕЛЕРОМ. 1964 год

После моего второго шестилетнего пребывания в Берлине летом 1963 года я опять вернулся в Москву. Меня назначили первым секретарем Третьего европейского отдела, в компетенцию которого входили отношения с ГДР, ФРГ и Западным Берлином. На этот раз круг моих обязанностей лежал в секторе Федеративной Республики Германии.