Без семьи

Пребывание в одном и том же положении на узких площадках становилось невыносимым. Было решено увеличить их, и все дружно принялись за работу. Снова мы начали долбить почву и выбрасывать щебень. Так как у нас под ногами имелась твердая точка опоры, работа шла легче, и мы быстро расширили нашу тюрьму. Теперь мы могли растянуться во всю длину, а не сидеть, как прежде, свесив ноги, что было крайне мучительно. Хотя краюха хлеба давалась нам маленькими порциями, ей все же пришел конец. Впрочем, последние куски были съедены нами как раз вовремя. Когда «учитель» передавал их нам, мы поняли по взглядам остальных, что если бы им еще раз не дали хлеба, они взяли бы его силой.

Мы больше не говорили о спасении, так как потеряли всякую надежду и думали только о смерти. Когда кто-нибудь из нас начинал особенно сильно отчаиваться, «учитель» старался ободрить его:

– Ты не пробудешь здесь дольше других. Бадьи работают, вода спадает.

– Как бы ты нас ни уверял, «учитель», бадьи никогда не вычерпают столько воды.

– Я уже много раз доказывал вам, что это возможно. Потерпите немного.

Если спасательные работы шли недостаточно быстро, то это происходило не по вине инженеров или шахтеров. Рытье наклонного хода продолжалось непрерывно, но было делом весьма трудным. Пласт угля, через который прокладывали ход, оказался очень твердым, и это задерживало проходку. На седьмой день нашего заключения было прорыто всего двадцать метров. В обычных условиях такая работа заняла бы больше месяца, и только благодаря рвению работающих дело шло так быстро.

Но вот на седьмой день один из шахтеров услышал легкий шум и слабые удары. Он прекратил долбить киркой и приложил ухо к земле. Думая, что это ему только кажется, он подозвал одного из своих товарищей, и они стали слушать вдвоем. Через минуту слабый стук, повторявшийся через правильные промежутки времени, долетел до них. Тотчас же новость стала передаваться из уст в уста. Ее встретили с недоверием, но когда она дошла до инженера, он поспешил к проходке. Наконец-то! Он отстранил шахтеров и приложил ухо к земле, но был настолько взволнован, что ничего не услышал.

– Я не слышу! – воскликнул он в отчаянии.

Однако те забойщики, которые первыми услышали стук, уверяли, что они не ошибаются и что стуки раздаются в ответ на их удары. Это были опытные люди, состарившиеся в руднике, и их словам нельзя было не доверять.

Инженер заставил выйти всех, кто пришел с ним, и остался только с двумя забойщиками. Они несколько раз сильно ударили киркой, а затем, затаив дыхание, прильнули ухом к почве.

Прошла минута томительного ожидания, и вдруг в ответ на их стук послышались равномерные удары.

– Стучите еще раз, чтобы убедиться, что это не эхо.

Забойщики снова постучали, и в ответ раздались удары – условный сигнал шахтеров.

Без сомнения, там были живые люди.

Новость распространилась по городу, и огромная толпа ринулась к руднику, еще более взволнованная, чем в день катастрофы. Прибежали жены, дети, матери и родственники пострадавших.

Доносившиеся из-под земли звуки были настолько слабы, что невозможно было точно определить место, откуда они исходят. Но было ясно, что спасшиеся от наводнения находятся в одной из трех старых выработок. Чтобы достигнуть этих забоев, нужно было рыть целых три хода. В дальнейшем ненужные проходы решено было оставить и все усилия сосредоточить на одном.

Работы возобновились с еще большим жаром. Соседние рудники прислали на место катастрофы своих лучших забойщиков. Появилась также надежда добраться до нас и через галерею, потому что уровень воды в шахтах стал понижаться.

Когда до нас дошли сигналы инженера, мы испытали ту же огромную радость, что и тогда, когда услышали шум откачивающих воду бадей.

– Спасены!

Потом, так же как и в тот раз, надежда сменилась отчаянием. Стук кирок ясно указывал, что работающие находятся еще очень далеко. Нас разделяли двадцать, а может быть, и все тридцать метров. Сколько потребуется на то, чтобы пробить такую толщу? Несколько дней, неделя, месяц? Кто из нас сможет прожить так долго? Мы уже столько времени ничего не ели! Один «учитель» еще оставался по-прежнему мужественным, но в конце концов наше отчаяние заразило и его. Кроме того, он начал заметно ослабевать физически.

Пить мы могли сколько угодно, но есть было нечего, и голод сделался таким мучительным, что мы даже пробовали есть гнилое дерево, размоченное в воде, Карори, страдавший от голода больше нас всех, разрезал свой сапог и беспрерывно жевал куски кожи.

Отсутствие света тоже доставляло нам много мучений. Масло постепенно выгорало. И когда выяснилось, что масло осталось только в двух лампочках, «учитель» решил зажигать свет лишь в случае крайней необходимости. Теперь мы все время сидели в темноте. Это было не только страшно, но и очень опасно: при малейшем неловком движении мы могли скатиться в воду.

Изредка мы стучали в стену, желая показать нашим спасителям, что мы еще живы. Мы слышали, как их кирки долбят без отдыха, но слабые звуки ударов указывали, что они находятся еще очень далеко от нас.