Без семьи

Удары киркой стали ослабевать. Очевидно, готовились пробить отверстие, но боялись обвала, который мог задавить нас или столкнуть в воду.

«Учитель» объяснил, что следовало также опасаться воздушного толчка. Как только отверстие будет пробито, воздух может ворваться наподобие пушечного ядра и все разрушить. Приходилось быть настороже. Сверху от ударов кирки сыпались небольшие куски угля, которые скатывались вниз и падали в воду.

Странное дело: чем больше приближался момент нашего освобождения, тем слабее мы становились. Что касается меня, то я уже не мог больше двигаться и, хотя мне не было холодно, дрожал с головы до ног.

Наконец несколько больших кусков откололось и упало между нами. Вверху забоя образовалось отверстие, и мы были ослеплены ярким светом. Затем сразу же наступил мрак: сильнейший вихрь затушил лампы.

— Не бойтесь, сейчас зажжем свет! Подождите немного.

Ждать, снова ждать!

Но вдруг раздался плеск воды в галерее, и, обернувшись, я увидел свет.

— Мужайтесь, мужайтесь! — кричали нам. К нам подходили со стороны галереи. Впереди всех шел инженер; он первым поднялся в забой, и я очутился у него на руках раньше, чем успел вымолвить слово.

Помощь подоспела вовремя, я уже терял сознание. Однако я еще почувствовал, что меня уносят и завертывают в одеяло. Я закрыл глаза, но яркий дневной свет заставил меня их открыть Мы оказались на воздухе. В тот же миг что-то белое бросилось на меня — это был Капи Одним прыжком он вскочил на руки к инженеру и теперь лизал мне лицо. Затем кто-то взял меня за правую руку и поцеловал.

— Реми! — произнес слабым голосом Маттиа.

Я огляделся вокруг и увидел огромную толпу, которая стояла двумя плотными рядами, образовав посередине проход. Толпа молчала — было приказано не волновать нас криками, но их взволнованный вид и взгляды были красноречивее слов.

Двадцать рук протянулось ко мне, чтобы взять меня, но инженер, счастливый и гордый своим успехом, сам захотел донести меня до конторы, где для нас были приготовлены постели.

Два дня спустя я уже гулял по улицам Варса в сопровождении Маттиа, Алексиса и Капи, и все встречные останавливались, чтобы поглядеть на меня. Некоторые подходили и пожимали мне руку со слезами на глазах. Другие, напротив, отворачивались. Это были те, кто потерял близких. Некоторые с горечью спрашивали себя, почему спасся этот сирота-ребенок, в то время как их отец или сын погибли в шахте. Некоторые приглашали меня обедать или пойти с ними в кафе.

— Расскажи нам все, что испытал, — просили они. Я благодарил их, но не соглашался: мне вовсе не хотелось рассказывать о моих переживаниях равнодушным людям, которые думали заплатить мне за это обедом или кружкой пива. К тому же я предпочитал слушать рассказы Алексиса или Маттиа о том, что происходило наверху, пока мы находились под землей.

— Я никогда не верил тому, что ты умер, — говорил Маттиа — Я был убежден, что утонуть ты не можешь и, если спасательные работы пойдут достаточно быстро, тебя где-нибудь да отыщут. И я спрашивал всех: «Сколько времени можно прожить без еды? Когда выкачают воду? Когда пророют ход?» Но никто не мог мне толком ничего ответить. Когда инженер назвал ваши имена, я упал на землю и заплакал. Кто-то наступил на меня, но я был так счастлив, что почти не почувствовал боли.

То, что Маттиа даже не допускал мысли о моей смерти, наполнило мне душу чувством гордости. Вот как сильно он верил в меня!

ГЛАВА VII. УРОК МУЗЫКИ

Теперь у меня в Варсе появились друзья. События, которые заставляют столько пережить и перестрадать, обычно сближают людей.

Дядя Гаспар и в особенности «учитель» сильно привязались ко мне. Всем хотелось, чтобы я остался жить в Варсе.

— Я найду тебе хорошего забойщика, — говорил дядя Гаспар, — и мы с тобой не расстанемся.

— Хочешь получить место в конторе? — предлагал инженер.

Во время этих разговоров Маттиа был задумчив и очень мрачен. Я неоднократно спрашивал его, в чем дело, но он каждый раз отвечал, что он такой, как всегда.

Только когда я объявил ему о нашем уходе из Варса, он признался в причине своей грусти.

— Значит, ты не собираешься покинуть меня? — воскликнул он.

Вместо ответа я дал ему хорошего тумака — отчасти за то, что он посмел усомниться во мне, отчасти желая скрыть то волнение, которое вызвали в моем сердце его слова. Ведь Маттиа вовсе не был заинтересован в том, что я с ним оставался, — он отлично мог существовать и зарабатывать без меня.

Сказать по правде, он обладал такими огромными способностями, каких у меня не было.

Он гораздо лучше меня играл на всех музыкальных инструментах, пел, танцевал, исполнял различные роли. За тот короткий срок, пока я работал откатчиком, он накопил восемнадцать франков, что было значительной суммой. Сто двадцать восемь франков, которые были у нас, и восемнадцать франков, заработанных Маттиа, составляли уже сто сорок шесть франков. Теперь для покупки коровы не хватало всего нескольких франков.