Без смягчающих обстоятельств

– Брысь-брысь, детвора, – ласково произнес Митяй, стряхивая паренька со стула. – Это личный столик для особ, приближенных к хозяйке. Видишь, на салфетках буква «А»? Надо знать такие вещи.

Парень нахмурился, покраснел, но покорно попятился к девушке.

– А где ты увидел букву «А»? – спросила Ева, рассмотрев одну салфетку.

– Такое мое личное, внутреннее видение, – довольно ответил Митяй. – Главное, что они отлетели как ужаленные.

Ева с интересом осмотрелась. В огромной, богато отделанной комнате множество дорогих и стильных вещей. Они, как и сам интерьер помещения, демократично уживались с вульгарным кичем.

– А вот и виновница торжества, – произнес Митяй, кивнув в сторону высокой брюнетки в черном платье из сплошных бретелек и разрезов, которая слишком громко и неестественно хохотала, жеманно прикрывая рот костлявой рукой, у стола, заваленного коробками с бантами и блестящими упаковками.

– Черт, – хлопнул себя по лбу Митяй, – всегда забываю, что на день рождения принято приносить подарки. Даже в том случае, если он липовый, как все, что связано с Анжелиной. Ты ничего не прихватила?

– Надо было сказать, – пожала плечами Ева. – Что-то придумала бы. Но это же не проблема?

– Проблема только у Анжелины – в том, чтобы разобрать эту барахолку. Если ты еще не поняла по обстановке и ее наряду, она человек, который не в состоянии отличить хорошее от плохого.

– Интересная у нее прическа, – миролюбиво улыбнулась Ева. – Слева длинные, гладкие волосы почти закрывают половину лица. Справа пострижены совсем коротко, выше мочки уха. Даже, кажется, подбриты снизу. Это суперстильно.

– Супер-супер, – согласился Митяй. – Сплошное очарование. Особенно после того, как ее пластический хирург дал интервью всем СМИ, заявив, что она сама виновата в том, что после операции у нее одна скула пошла не туда, а глаз чуть не вытек. Говорит, она не соблюдала правил дезинфекции и вообще пила. А если она подаст на него в суд, он все докажет и поведает подробности предыдущих операций. Пластоправа в той же прессе горячо поддержали верные друзья Анжелины, наперегонки заявляя, что не она, а хирург их лучший друг.

– Елки, какой ужас, – попыталась сочувственно произнести Ева. – Надеюсь, все заживет. Но если нет… то я видела два неплохих сериала, в которых героини одноглазые. Они отлично смотрелись с черной повязкой вместо глаза. Так круто и даже женственно! У обеих по сюжету прекрасная личная жизнь. Секс, дети, чудесные семьи.

– Ты это серьезно сказала? – изумленно уставился на Еву Митяй. – Я к тому, что ты это так невинно и наивно сказала, как будто на самом деле так считаешь. Как будто не издеваешься ни разу. Или?..

Ева посмотрела на него серьезно и внимательно, как на всех и всегда, и вдруг вместо ответа подмигнула правым глазом. Без улыбки.

– Блин, – выдохнул Митяй. – Так ты не дурочка из переулочка? Честно скажу, я именно такой тебя и считал. Милой и приятной дурочкой, которая впишется в любой переулочек. А ты… Так ты интересная штучка.

Ева не стала ничего опровергать или подтверждать. Обоим и без того стало понятно, что каждый приобрел сейчас единомышленника и, возможно, товарища по развлечениям. Тогда они еще не думали ни о чем более серьезном. Но перешли с шампанского на более крепкие напитки. Затем на террасе выкурили один «косячок». Вернулись к мороженому и фруктам. Совсем повеселевший Митяй предложил:

– А давай выберем сладкого клиента для наблюдения и поиграем. Кто точнее определит его следующий поступок или слова.

– Как будем выбирать? – деловито спросила Ева. – Тут вообще глаза разбегаются.

– Засекаем время и пятнадцать минут рассматриваем всю ораву. Затем каждый называет свою кандидатуру. Если совпадем, это будет чудо из чудес. Как говорится, браки совершаются на небесах и Бог шельму метит.

– Давай, – кивнула Ева. Она даже отодвинула бокал, сосредоточилась и пристально уставилась на пеструю толпу гостей, как ястреб, выбирающий добычу.

Митяй действовал иначе: он живописно откинулся на спинку стула, раздвинул и вытянул длинные ноги, практически обняв ими стол. В одной руке бокал с коньяком, в другой – соленые орешки, которые он грыз прямо из ладони. Небольшие светло-карие глаза смотрят расслабленно и нежно, как у особо извращенного садиста.

Через пятнадцать минут он произнес:

– Готова? Говори первая, а то ты, оказывается, хитренькая, можешь просто пристроиться ко мне.

– Да, – уверенно произнесла Ева. – Василиса.

– Да ни фига же себе! Не могу поверить! У меня тоже Василиса, вот те крест. Так совпасть невозможно с родной мамой. Точнее, именно с ней и невозможно. Это и называется «конгениальность».