Без срока давности

— Не надо, не спорь. Я не маленькая девочка, которая боится темноты и мышей. Ты не мог помешать тому, что случилось сегодня, и не надо себя винить. Ты же понимаешь, какие возможности надо иметь, чтобы вот так, среди бела дня убить человека в центре Москвы. Эти люди нашли Лобанова, нашли меня, найдут любого, кто им понадобится. Если бы сегодня тебя не было рядом со мной, я бы уже… — голос девушки дрожал. — И ловить этих людей бессмысленно. С их связями они уйдут от кого угодно. Их можно остановить только одним способом, и если бы ты мог предвидеть дневную встречу, я уверена, они бы лежали рядом с Лобановым.

Корсаков прижал Ирину к себе. После паузы она прошептала:

— Я не кровожадна и не мстительна, но должна быть справедливость. Игорь,— она отстранилась, посмотрела ему в глаза: — Я включу свой сотовый через три дня. И не бойся за меня. Не провожай.

Попрощавшись с Ириной, Корсаков двинулся в сторону метро, обдумывая план действий.

Ситуация, между прочим, прояснилась. Видимо, определены почти все условия задачи. Во всяком случае — основные.

Итак, заговор Ягоды — это реальность.

О нем как о факте говорили и Дружников, и Рабельник, видимо, существуют и другие следы. Недаром Рабельник сказал о «близнецах» саквояжа. Скорее всего он прав.

Другое дело — какова эта реальность?

Первое, что пока известно точно, это наличие идеологии заговора. Рабельник считает, что в бумагах, скорее всего, изложены идеи Сухарина, одного из лидеров большевиков в двадцатые годы. Позднее его отодвинули, и он вполне мог пойти «другим путем», как учил Ленин. Ведь то название, под которым известен заговор сегодня, может и не отражать реальность тех лет. Во главе его мог стоять не Ягода, а совсем другой человек.

Второе известно со слов Ирины — некие подземные коммуникации, а проще говоря — ходы. И Мельников это подтвердил.

Хорошо, кстати, что Ирина не присутствовала при их разговоре. Впрочем, Ирина и не проговорилась бы о своем знании. Кстати, неужели Мельников сам не проследил прямую линию, связывающую Аристову с Лобановым? Хотя проще предположить, что основные знания хранил Лобанов как руководитель, а Ирина — простой исполнитель.

Впрочем, вполне возможно, что эту линию еще отрабатывают и снова начнут искать Ирину. А она, умница, исчезла и вывела из-под удара Корсакова. Он сейчас может клясться хоть на брусчатке Красной площади, что ведать не ведает, где находится Аристова.

Вспомнив Ирину, Корсаков улыбнулся. Искренне, но быстро.

Что еще?

Все-таки возвращаемся к «бумагам» из-за которых убили Гордееву и Гошу Дорогина? Скорее всего — да! Вот только как все это связать? Что-то постукивало глубоко в подсознании, но переплавляться в мысли и слова не желало.

В этот момент зазвонил мобильный.

— Игорь, это Житников, нам необходимо повидаться. Срочно повидаться.

Голос Житникова вибрировал.

— Ну, давайте встретимся в пиццерии на «Соколе». Знаете, где это?

Житников пришел позже, влетел в зал каким-то взъерошенным и испуганным. Огляделся и заспешил к столику.

— Наши договоренности в силе? — спросил он, присаживаясь напротив.

— Здравствуйте, Алексей Петрович, — нарочито радостно и беззаботно поздоровался Корсаков.

— Виделись, — отмахнулся Житников. — И повторил: — Наши договоренности в силе?

— Да ведь вы об этом совсем забыли, Алексей Петрович, — почти искренне удивился Корсаков. — Поговорили разок, и все. Ну, а дитя не плачет, мать не разумеет, вот и я об этом и не вспоминал.

— Да не фиглярствуйте вы! Вы можете ответить просто и ясно?

— Отвечаю просто и ясно: мы по нашим договоренностям не ударили пальцем о палец. Ни вы, ни я. Так ясно?

— И вы не отправляли никакие отчеты на адрес моего Центра?

Корсаков опешил:

— Честно говоря, я и адреса-то вашего не знаю.

— А на электронный?

— Ответ отрицательный. — Это становилось даже интересным.

А Житников слегка расслабился, повеселел:

— Точно ничего не отправляли?

— Абсолютно. А в чем дело-то?

Житников взглядом подозвал официантку:

— Коньячку, зелени и что-нибудь мясное. По вашему выбору. Такая красивая женщина нас не отравит, я уверен.

Теперь Житников был уже в полном порядке. Во всяком случае, внешне.

Едва официантка отошла, он навис над столом, потянувшись к Корсакову:

— Мой Центр, строго говоря, создавался усилиями разных людей. Мне ведь, Игорь, пришлось возвращаться, а это всегда сложнее. Это того, кто только выныривает на поверхность, могут даже поддержать в надежде, что удастся или подмять под себя или поставить в какую-то иную зависимость. А того, кто возвращается, все знают: у него есть враги и нет друзей. У нас любая память служит плохую службу, любая.

Житников закурил, несколько раз глубоко затянулся, выпуская дым через ноздри.

— Мне поначалу приходилось брать заказы у всех, кто предлагал. Некоторые люди приходили с деньгами, которые предлагали «впрок». Дескать, заказов пока нет, а деньги готовы предоставить, инвестируя, так сказать, в будущее.

Он снова затянулся несколько раз, затушил сигарету.