Без СССР: «Ближнее зарубежье» новой России и «задний двор» США

Такой сценарий развития событий уже в январе 2005 года был очевиден всем, кто сличал сочинения International Crisis Group с действиями США.[11] Особенно внимательно это делалось в России.

В феврале 2005 года российское ИА REGNUM, известное своим пристрастием к описанию постсоветской реальности (включающей в себя и реальность Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха), открыло информационный сюжет, в котором были закреплены и названный сценарий, и формула его применения на территории бывш. СССР — «Косовский прецедент» и борьба за независимость непризнанных государств». С тех пор на протяжении 2005, 2006 и 2007 годов сюжет пополнили около 800 текстов, получивших миллионную аудиторию. Эксперт Виктор Якубян даже как-то отметил, что ««косовский прецедент» — продукт русской политической мысли… Прецедент должен сработать в любом случае… Прецедент будет создан самим Западом, хотят там того или нет. А там, судя по всему, хотят. Но, естественно, хотят обратить его исключительно в свою пользу…»

Тем временем в оккупированном США Ираке состоялись выборы, принесшие победу курдам и Иракскому Курдистану как фактически неподконтрольной центральным властям части территории, по реальному объёму полномочий находящейся с Багдадом в максимум конфедеративных отношениях. Эксперты в Армении вновь подняли вопрос о применимости подобных образцов суверенизации «по-американски» к проблеме НКР, а в Баку вновь заметили «опасные параллели в урегулировании конфликтов в Косово и Карабахе».

В этом контексте вновь, как и много раз прежде и не раз впоследствии, преобладающее мнение армянских аналитиков свелось к утверждению «уникальности» карабахского конфликта для постсоветского пространства, его принципиальному отличию от конфликтов (и перспектив признания) в Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии. Курдистанский контекст заставил сфокусироваться не на риторике этих аналитиков о том, что НКР, в отличие от её постсоветских коллег, и более «состоявшееся», и более «демократичное» государство, а сличить действительно коренные отличия. Стало ясно, что главные отличия — в отсутствии России в экономической, политической и военной (но не дипломатической) жизни НКР и, напротив, прямое присутствие официальной, государственной ежегодной экономической помощи НКР из Соединённых Штатов.

За указанием на «уникальность» стояло, конечно, не желание «ручной настройки» урегулирования конфликта (она всё-таки потребовала бы, как минимум, военно-политического присутствия США в Карабахе), а желание не ставить перспективы собственного признания в зависимость от судьбы других самоопределившихся государств бывш. СССР, единственным и реальным гарантом неистребления которых сегодня остаётся Россия.

Современные Косово и Курдистан с самого начала были предметами американских case studies,[12] а не объектами равного для всех права, столь дорогого для англосаксонского «прецедентного права», оставленного англосаксонской цивилизацией исключительно для внутреннего употребления. И потому здесь, где применялся иной, внешний стандарт, велико было искушение стать таким же case study, и тем самым, наверное, укрепить перспективу признания, но как-нибудь избежать неизбежно сопутствующего этому вмешательства. Ибо очевидный для всех прецедентный характер вмешательства США не оставлял никаких сомнений, что главной гарантией, целью и ценностью США в таком случае является только их тотальный контроль над фигурой на «шахматной доске». Эксперт Якубян: «Последние 15 лет показали, что международное право из «прецедентного» окончательно превратилось в «ситуационное», то есть прецеденты толкуются исключительно в зависимости от того, как и в чью пользу складывается конкретная ситуация в конкретном проблемном районе».