Без суеты

— Так на что же ты рассчитывал, когда ехал сюда? Ты что ли думал, что когда приедешь в Америку, уже в аэропорту мэр нашего города тебе вручит ключ от отдельного апартамента для мастерской? Ведь у твоей тети Мани, как я поняла, не было нескольких квартир и домов. Она сама жила в квартире своей дочки. Или ты все же полагал, что тетя Маня исключение и при ней ты сможешь вступать в экстрасенсорную связь со своими моделями.

— Анечка, я тебе прощаю сарказм, так как был к нему готов. Я тебе поясню, что не намеревался выполнять какие-либо заказы и что-то рисовать новое до того, как начну работать, и заработаю на мастерскую. Основное жилье мне было гарантировано с тетей Маней. А для работы, я предполагал при наличии денег арендовать какой-нибудь подвальчик… ну не знаю. Что-то, как было у меня в Москве. Я жил с мамой, а мастерская у меня была в подвальчике, который я купил у жильцов одного из домов. Они подвалом не пользовались и продали мне за гроши. Я своими руками сделал там ремонт и оформил как приличную мастерскую, где и работал. Конечно, уставал порой от кислородного голодания. Тогда ездил к другу в деревню

— Этот, не тот ли друг, к которому ты заезжал перед вылетом сюда?

— Именно он. Поехал попрощаться. У него банька отличная

— Значит, ты рисовал в подвале. Так может в этом была причина того, что ты там не состоялся.

— Анечка. Аня, твоему ангельскому облику и характеру, не идет этот сарказм. Но я тебя прощаю, потому что пониманию, что у человека непросвещенного в творчество художника, да еще, такого как я, иной реакции быть не может. Ты можешь отнестись с недоверием к тому, что я говорю, но не считаться с этим не может никто. Это то, что есть. Я могу рисовать только в полной изоляции, когда вокруг меня ни души. Вот почему я не могу выполнить заказ Хелен и твой. И вообще отложим наш разговор на будущее. Может мне придется на несколько дней уехать.

— Уехать? Куда это, позволь спросить?

— Я разговаривал с мамой. Она очень волнуется, удивлена тому, что если я остался здесь, почему я не в контакте с ее племянницами, дочками тети Мани, которые обошлись со мной так благородно.

— Это у Вас называется благородно? По-моему, они поступили с тобой подло. Ты же себя не видел в то утро в аэропорту.

— Аня, Анечка, ну зачем ты так. Они не подло со мной поступили. Чем больше нахожусь здесь, тем больше их понимаю. Ну, я ехал к тете Мане. Они предполагали, что я буду жить с их мамой. Устроюсь на работу. Начну как-то определяться, а потом уж внедрять свою творчество в американскую культуру. А приехал, когда они были в горе и растерянности. Ну что им со мной делать. Ведь я же ехал не потому, что они меня звали. Я ехал по своей и маминой инициативе. Они просто пошли нам навстречу. И вот я явился. С одной стороны молодым здоровым мужиком, с другой — абсолютно беспомощным без языка, и водительских прав, без денег, без машины. И они решили правильно, расставив все точки над i сразу. Да возьми они меня к себе, я бы им стал ненавистным уже через пару дней. И зачем им эти заботы? У них своих полно: работа, дети. Я их понимаю. Но они поступили благородно. Дали мне денег на обратный билет. И если узнают, что я все же здесь и с ними не связался, у них будут все основания обидеться. Вот мама из-за этого переживает. И вообще она меня зовет домой.

— Ну ладно, Славик. Давай на этом остановимся. А то десерт у нас получился не очень сладкий. Сейчас рассчитаюсь, а чай уже попьем дома.

Х Х Х

— Славик, Славик. Я не хочу никаких напряжений между нами. Я тебя обожаю. Я не могу без тебя. Я все для тебя сделаю. Извини, извини за раздражение в ресторане. Это просто ревность. Да ревность. Я хочу, чтобы ты принадлежал только мне и все, все для тебя сделаю.

— Анечка, Анна. Мне не нужно никаких жертв от тебя. Будь сама собой и не ломай себя ради меня. Я не хочу никакой неискренности между нами. Лучше ругайся, говори все, чем ты недовольна. Не угождай мне, пожалуйста. Иначе я буду считать себя эксплуататором твоей души. Не нужно, пожалуйста. Лучше мы поругаемся, выскажемся, но мы будем знать, что нас тревожит друг в друге. Нам легче будет исправлять свои ошибки.

— Боже, боже. Это он тебя мне послал. Я столько лет одна и привыкла быть старше себя самой. Мне нельзя было себе позволить мягкость, быть только женщиной-

— Что ты говоришь? Ты же эталон женственности. Анечка! Анна, ты женщина и только!

— Нет, Славик, ты не понимаешь. Я никогда себе не позволяла поплакаться ни у кого плече. Я не имела права на слабость. А с тобой, я чувствую себя девочкой, у которой есть защитник.

— Ну ладно, ладно, ну что ты, что ты, зачем, зачем ты плачешь. Вот лучше вот так, прижмись к моему плечу и усни.

Х Х Х

— Славик, Славик.

— Да, Анечка, где же ты?

Да еще на работе. Но я скоро приеду домой. Будь, пожалуйста, готов. Мы сразу уедем. У меня для тебя сюрприз.

ХХХ

Ну как? Нравится?

— Что это Анечка, я не понял?

— Ну как же ты не понял? Это я сняла для тебя квартиру, вернее не для тебя, для твоей мастерской.