Без тебя

Я не оказал особого сопротивления. Мы сидели в баре, пока паром едва тащился, перевозя нас через залив, и вели беседу о том, чем занимались в течение дня. Лайла очень подробно рассказывала мне обо всех тонкостях своего дела, хотя я не понял ни единого юридического термина, даже не разобрался, где же находится этот национальный парк. Я узнал о тех, кто работает вместе с ней, даже уловил разницу в тоне, когда Лайла говорила о каждом из своих сотрудников. Алан был старшим партнером, и Лайла, судя по всему, уважала его, как собственного отца. Бриджит работала секретарем-юристом. Всякий раз, когда Лайла называла ее имя, лицо ее словно бы озарялось невидимым светом. Сразу становилось ясно, что Лайла ее любит и ценит.

Два ее помощника, Анита и Лиам, представляли для меня определенную загадку. Хотя они составляли половину ее команды, у Лайлы не нашлось для них ни одного хорошего слова.

– Они просто не врубаются, – заявила она однажды вечером, когда раздражение взяло верх. – Известно, что парни из «Хемвея» собираются подавать апелляцию. Мы с Бриджит работаем как сумасшедшие, днем и ночью готовимся, а Анита и Лиам могут запросто отправиться утром на прогулку за шоколадными маффинами. Для них это всего лишь работа. Они сводят меня с ума.

Мне нравилось, как она изливала передо мной душу. Я восхищался сердитым прищуром ее глаз и порывистыми жестами рук. Я любовался волосами, которые Лайла неизменно распускала после работы, так что они ниспадали до талии. Пока она вещала, ее голову окружал сияющий ореол. Ее страсть и порывистость меня изумляли.

Разумеется, мы не все время болтали о работе. Иногда, в первые дни нашего знакомства, мы рассказывали о нелепых происшествиях времен нашей молодости, пока паром перевозил нас через залив. Я постепенно узнавал Лайлу. Каждый услышанный анекдот из прошлого открывал мне еще немного об этой женщине, создавая схематический набросок ее биографии. Я узнал, что она училась в университете примерно в то же время, что и я, а после, подобно мне, долго жила в центральном деловом районе Сиднея. Она хотя бы раз посетила все континенты, включая Антарктиду, к берегам которой отправилась на свое тридцатилетие. Поскольку многие ее рассказы включали упоминание о том или ином бойфренде, можно было прийти к выводу, что у Лайлы была очень богатая сексуальная жизнь.

– Он напоминал полуприцеп, – рассказывала она. – Двухметровая гора мышц, жесткий брюшной пресс и восхитительное греческое обаяние.

– Ну, слушая, как ты его описываешь, я удивляюсь, как ему вообще удалось обзавестись подружкой, – фыркнув, пошутил я.

– Красивой внешности и обаяния недостаточно. Я в то время изучала социологию и как-то за пивом спросила его, считает ли он природу пола скорее врожденной, нежели привнесенной извне культурными влияниями. А он посмотрел на меня вот так, – Лайла угрюмо уставилась на меня, – и произнес: «Ты, что, хочешь сказать, что ты лесби?»

– У меня была похожая ситуация, – с триумфом в голосе заявил я. – Когда-то давно я повел симпатичную молодую леди, с которой познакомился по работе, в театр на сатирическую пьесу. По дороге домой она мне сказала: «Я не знала, что премьер-министр – комик».

В моем рассказе не все было чистой правдой. Симпатичная молодая леди на самом деле являлась двадцатичетырехлетней красавицей-психотерапевтом, с которой я познакомился, потому что регулярно наведывался к ней в приемную. Случилось это в прошлом году, а не когда-то давно, как я сказал Лайле. После ее истории о богоподобном греке Нико мне неудобно было признаваться, что мои вкусы в этой области окончательно сформировались только недавно.

Поездки через залив превращались в кульминацию каждого дня. Секунда, когда мы прощались, чтобы идти на работу либо по домам, становилась мигом маленькой трагедии. Я хотел остаться с ней. После того как мы расставались, мои мысли все равно оставались с Лайлой. Ее образ занимал мой разум, захватил мое сознание… Даже если бы я захотел от нее избавиться, то не смог бы. Я не знал, с чего начать. Это меня тревожило, ибо образ Лайлы то и дело будил во мне чувство неуверенности и уязвимости.

– Мы проводим слишком много времени вместе, – часто повторяла она, когда мы путешествовали на пароме.

Эти слова неожиданно слетали с ее губ так, словно она испытывала внезапные приступы беспокойства. Я пытался относиться к этому со снисходительным юмором.

– Да, Лайла. Я понимаю, что совместная поездка на пароме сродни покупке дома на двоих, но я торжественно обещаю: если разрыв наступит до окончания срока, я всего лишь потребую сдать выходные билеты на ответственное хранение.

Либо я подтрунивал над ее странным отношением к близости, что всегда вызывало у нее улыбку.

– Ты, значит, считаешь, что вся эта наша болтовня излишне откровенна? А то, что мы делали в прошлый уикенд, было благопристойно и прилично?