Без тебя никак

А если бы он знал, что у меня никого не было, как бы отреагировал?

Начал бы относиться по-другому? Но я ему такого подарка не дам. Или нет… Лучше подарю, чем сделаю еще хуже. Он не просто влюбится в меня. Он полюбит меня так, что сдохнуть захочет. А когда влюбится, когда придет забрать меня у отца, я его просто выкину как шавку, которой он и является.

План мне нравится.

Давно у меня не было цели. Теперь и дышать как-то легче. Я утираю слезы. Снова сажусь рядом с ним, не забыв в очередной раз задеть задницей колючее лицо. Затем включаю обратно диск Арбениной и уже подпеваю песню.

Кошка хочет курить,
у кошки намокли уши,
кошка хочет скулить,
ей как и собаке хоть кто-то да нужен.
над кошкой плывут облака московские,
звезды щекочут лапы,
хотя бы немного молока и можно быть сильной,
но нужно быть слабой.[3]

– Про супермаркет не забудь… Пожалуйста.

Он хмурится, но кивает. И действительно, через пол часа моего ора под Арбенину, который он, кстати, даже не остановил, тормозит возле крупного областного гипера. Я уже собираюсь выходить, как вдруг чувствую захват. Чужак дергает меня к себе, почти нос к носу.

– Если мне придётся за тобой бегать или искать, то домой полетишь не на самолёте, а поедешь в багажнике. Все две тысячи километров. Поняла меня, кошка?

– Доходчиво, – усмехаюсь, пытаясь ощутить боль от того, как он сжал мне руку, но чувствую только приятные мурашки от того, что он ко мне прикоснулся. – К тому же, я не собиралась убегать от того, кто станет первым мужчиной в моей жизни.

Улыбаюсь я и поднимаю свободную руку, чтобы коснуться его лица. Интересно, какой он там за этой густой щетиной?

Он дергается назад и сильно хмурится, но вопросов не задаёт.

А я ослепительно улыбаюсь и выхожу из машины.

Два-два, солдат.

* * *

Мы заходим в магазин, и я сразу иду штурмовать отдел одежды. Ну тут, конечно, полный треш. Нет ничего достойного моей красивой задницы, и такого, чтобы этот бесчувственный пал жертвой моих чар.

– Долго еще? – слышится за спиной, и я вздрагиваю. Черт, какой у него все-таки голос, просто атас. Поворачиваюсь с улыбкой и пихаю ему свой рюкзак.

– Столько, сколько нужно.

Начинаю набирать одежду в руки. Шорты, бриджи, футболки, маечки, шлепанцы. Я ведь до сих пор босиком. Иду в примерочную и смотрю на своего провожатого через спину. Он как обычно не проницаем. Но, что интересно, почти на меня не смотрит.

Закрываюсь в примерочной и кидаю его футболку через верх. Прекрасно знаю, что словит. По нему видно, что с реакцией все нормально. Затем начинаю мерить одежду, ткань которой меня очень не устраивает. Но этот придурок прав, в бутик он меня не повезет.

– Ты хоть бы имя свое сказал, а то я уже устала в своей голове тебе эпитеты придумывать.

– Мне тебе посочувствовать? – отвечает он вопросом, что дико злит, но я все равно улыбаюсь, когда отодвигаю шторку и предстаю перед ним в кроваво-красном топике и таких же шортах в облипку.

– Нет, конечно. Что скажешь?

– Скажу, что кто-то не посмотрел размер.

– А, по-моему, сидит идеально.

Он подходит вплотную и берет бирку, на которой указан подростковый размер.

– Ну и что. Я почти подросток. Вообще-то только школу закончила.

– А ведешь себя, как прожженная сука. Но кто я такой, чтобы судить тебя, верно?

Мне нужно быть милой, милой и доброй. Но не получается. Я просто снимаю с себя все это и кидаю ему в лицо.

– Повесь на место, раз такой правильный.

Вижу, что рядом рот открывает мужичок, но его тут же уводит возмущенная жена с выводком. И почему у них вечно такой вид, словно дети – единственное в жизни счастье. Хотя, судя по мешкам под глазами…

Закрываю штору и надеваю свободные шорты цвета хаки, шлепанцы и свободную футболку. Но тут через верх мне летит комплект нижнего белья.

– Белье надень.

– Волнуешься за мою честь или ревнуешь, – выглядываю, снова стягивая с себя футболку.

– Чтобы ревновать человека, меня должна заботить хоть сколько-то его судьба. А твоя волнует меня ровно настолько, чтобы вернуть тебя отцу живой.

– И девственной?

– Сомневаюсь, что это про тебя.

– А проверить не хочешь?

– Нет желания. Если мне будет нужен секс, я найду его без помощи охеревшей малолетки.

– Малолетки. А самому-то тебе сколько лет?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Давай живее одевайся или…

– О, новые угрозы. А папа разрешил со мной так обращаться?

– Ты сама разрешила. Более того, – он подходит так близко, что я вижу шикарные ресницы, которым можно позавидовать. Черт, как же он крут в этой своей бесчувственности и безэмоциональности. Как же хочется увидеть его в гневе, вывести из себя. – Ты даже разрешила себя поиметь… Жаль мне это не интересно.

– Нет? А может ты этот… Заднеприводный? Иначе как объяснить, что ты можешь не хотеть заняться сексом с такой, как я?

– Ну почему же. Ты красивая картинка. Только вот я не привык жевать картон.