Без ума от графа

Она взяла Гриффина под руку, ее движение было естественным и непринужденным, словно ходить вдвоем для них было привычным делом. Оба явно не спешили вернуться.

Гриффин первый нарушил затянувшееся молчание:

— А вы? А вам хотелось бы жить... раздельно?

Розамунда покачала головой.

— Нет, так жить мне совсем не хочется. Я давно мечтала о счастливой семейной жизни, о том, чтобы жить всем вместе. — От волнения голос Розамунды дрогнул. — Большего мне нечего желать.

— Никогда не слышать резких слов или возражений? — Гриффин невесело улыбнулся. — Может быть, вы не знаете, но у меня довольно вспыльчивый характер.

— Ну что ж, видимо, придется примириться с этим, — не растерявшись, ответила Розамунда.

Ей уже приходилось вносить гармонию в хаос, примирять более вспыльчивых людей, чем Гриффин. Что же касается его, то он, если вдуматься, все еще мальчишка, прячущийся под маской взрослого мужчины.

Да-да, большой, сильный, очаровательный, здоровенный мальчишка.

Она вздохнула. В этот миг ей даже стало жаль, что она не согласилась выйти замуж побыстрее.

Но поступить иначе было невозможно. Прояви она слабость и уступчивость, и тогда он помыкал бы ею и между ними никогда не возникло бы такого понимания, как сегодня, во время их короткой прогулки. Ключом к этому чудовищу была она сама: следовало оставаться твердой и неуступчивой, даже когда он сердился и выходил из себя, особенно в эти моменты.

Собравшись с духом, она задала давно мучивший ее вопрос:

— Почему за все эти годы вы ни разу не приезжали ко мне?

— По многим причинам, — помолчав, признался он. — Но ни одна из них никак не связана с вами.

Розамунда задумалась. Какой неожиданный ответ! Был ли он лестным для ее самолюбия или оскорбительным? Она никак не могла понять. Последние дни, исполненные тайной радости, внесли смятение в ее душу, и сейчас она была не в состоянии решить столь важный для нее вопрос. Лучше всего было отложить все непонятное, все недоумения на потом, когда она успокоится и хладнокровно во всем разберется.

Розамунда искоса посмотрела на него. Лицо Гриффина не выражало ровным счетом ничего: он словно ушел в себя, спрятался в раковину, откуда его было очень трудно извлечь.

Увидев эту отстраненную холодную маску, она поняла: сейчас от него все равно ничего не добьешься.

— Хорошо, не будем ворошить прошлое. Теперь вы в Лондоне, и скоро начало светского сезона. Будем наслаждаться. — И поспешно добавила, не позволяя ему возразить: — Да-да, наслаждаться, милорд.

В его глазах опять заплясали веселые огоньки.

— Ах да. Припоминаю кое-какие пункты из нашего соглашения, которые действительно сулят наслаждение.

Она шумно вздохнула: что он имел в виду?

Заметив ее растерянность, он еле заметно улыбнулся.

— Сегодня вечером и начнем.

От низкого мужественного тембра его голоса, от горячего дыхания, опалившего лицо, мурашки забегали по спине Розамунды. Что же он имел в виду? От взметнувшихся в ее голове предположений и догадок ей стало жарко. Сердце забилось гулко и быстро. Краска залила лицо, кожа на груди тоже предательски покраснела.

По-видимому, он имел в виду близкие, интимные отношения.

Не следует ли ей признаться, что она с нетерпением ждет начала? Пожалуй, нет, не стоит быть столь откровенной. Что-то внутри ее подсказывало: надо оказать сопротивление, чтобы пробудить в нем еще большую чувственность.

— А-а! — протянула она. — Но вы до сих пор не сделали ничего, чтобы завоевать эту награду.

Гриффин тут же возразил:

— Если вы полагаете, что целой недели общения с вашим милым кузеном и моим новым камердинером недостаточно, чтобы завоевать вашу благосклонность, то в таком случае позвольте заметить, что сегодня я уже битый час танцую перед вами на задних лапках. Более того, я с вами прогуливаюсь! Разве этого мало?

Его раздражение развеселило Розамунду.

— Что верно, то верно. — Она лукаво поглядела на него, кокетливо склонив голову. — Но по-моему, это не входило в условия нашего соглашения. Я хорошо помню, какие именно развлечения были оговорены в том перечне, но среди них... ах?!

Гриффин, схватив ее за руку, потянул куда-то в сторону.

Он едва ли не сдернул ее с аллеи и повлек за дерево, так чтобы их не было видно гуляющим по дорожкам сквера. Не говоря ни слова, он выхватил из ее руки зонтик и отбросил прочь.

— Ой! Этот зонтик обошелся мне в двадцать гиней.

— Я куплю вам новый.

Прислонив ее спиной к дереву и склонившись над ней, он совершенно серьезно произнес:

— Если вы не хотите, чтобы я поцеловал вас здесь, на виду у всех, тогда скорее признавайтесь, что согласны назначить мне свидание ночью в вашем доме.

— О, да ведь это насилие! — воскликнула Розамунда, хотя очень обрадовалась. — Я отказываюсь подчиняться столь неприличному предложению.

Она отвернулась от него с притворным видом девы-мученицы, которая скорее готова взойти на костер, чем лишиться своей девственности.

Пролетело мгновение, другое; он молчал. Ее поощряющий намек, как и сама поза, не лишенная соблазна, не подтолкнули его к дальнейшему объяснению. Розамунда вздохнула.

— Сэр, по-моему, вы должны с большим уважением относиться к своей будущей жене.