Без ума от тебя

– Нет, врач хочет еще раз осмотреть ее перед операцией.

– А…

Я не мог не заметить, что Хуана увидела темные пятна у меня под мышками.

– Хочешь подождать Пенелопу?

– А когда она вернется?

– Миссис Броквэй говорила, что перед ужином. Но потом сказала мне, что хочет сегодня поужинать раньше. Так что, думаю, они скоро будут.

– Хорошо.

Хуана убрала суп в холодильник, а цветы поставила в вазу на кухонном столе.

– Ривер, хочешь чего-нибудь? – спросила она. – Может, пить?

– Нет, Хуана, спасибо, – улыбнулся я. – Все нормально, правда.

Хуана пристально взглянула на меня. Наверняка она видела, что нормального во мне мало и меня беспокоят не только неприглядные пятна под мышками. Хуана относилась ко мне очень хорошо. Она начала работать у Броквэев примерно в то же время, когда в жизни Пенни появился я, и иногда мне представлялось, будто я ее любимый член семьи, хотя был посторонним человеком, проводившим в этом доме большую часть своего времени. Мы были привязаны друг к другу.

Я вошел в гостиную и увидел Бена, как обычно игравшего в видеоигры. Бен только этим и занимался – возможно, поэтому он был такой полный. Я решил, что сидеть с ним не так неловко, как болтаться возле Хуаны, когда она готовит ужин.

– Пенни нет, – сказал Бен.

– Знаю, – засмеялся я – Я подожду, когда она вернется.

– У тебя пятна под мышками.

– Это я тоже знаю. Спасибо.

– Хочешь поиграть в FIFA 14?

– Как сказать. Если ты готов, чтобы тебе надрали задницу…

Мы немного поиграли, Бен разбил меня наголову, а потом я так разволновался, что уже не мог сидеть спокойно и вышел на задний двор поиграть в мяч с Ньюсенс. Этот пес всегда был настроен на общение и без промедления приносил мячик; отсутствие ноги ему не мешало. И вдруг в самый разгар игры он замер. Наклонил голову. Еще немного. А потом развернулся и помчался в дом. Мне стало ясно, что он услышал машину, подъезжавшую к гаражу.

Пенни вернулась!

Какое-то внутреннее чувство подсказало мне остаться и ждать снаружи, поэтому я сел на крыльцо. Сделал несколько медленных вдохов и выдохов.

Пенни вышла и села рядом со мной:

– Ривер?

Ей даже не надо было добавлять «Что ты тут делаешь?»: этот вопрос звучал в самой интонации, с которой девушка произнесла мое имя.

– Как твои глаза?

– Спасибо, нормально.

– Хорошо. Значит, будешь делать операцию? Наверное, я тебе не говорил, но ты мне очень нравишься в очках.

– Ты говорил, что я тебе нравлюсь в очках. Сотни раз.

– Правда? Хорошо.

– Думаю, тебе пора идти.

– Я принес тебе суп. И цветы.

– Ривер, пожалуйста. В доме мама. И Бен. Это неудобно.

– Я собираюсь все исправить, Пенни. Я стану лучше.

Девушка поднялась и вернулась в кухню. Я последовал за ней.

– Ривер, ты останешься на ужин? – спросила Хуана. – Я приготовила еще одну курицу. И картофель, как тебе нравится. Хрустящий.

– Нет, Хуана, – сказала Пенни. – Ривер не останется на ужин.

– Ладно. – Хуана повернулась к плите.

Я любил картофель Хуаны. Мне нравилось все, что она готовила.

Я указал на вазу на столе:

– Это цветы, о которых я говорил.

– Я вижу. Спасибо. Очень мило с твоей стороны, – сухо проговорила Пенни.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Слышно было только потрескивание картофеля, который жарился на плите.

– Ладно, тогда я пойду.

– Да, тебе пора.

– Пока, Хуана, – сказал я.

– Пока, Ривер. Ты скоро вернешься. – Хуана похлопала меня по плечу.

– Не беспокойся. Вернусь.

Глава четвертая

К концу недели об этом знала вся школа.

Пенни и Ривер расстались.

Большинство считали, что это я ее бросил, но те, кто действительно меня знал, понимали, что такого никогда бы не случилось.

У нас с Пенни был только один общий урок – испанский, что было muy, muy[3] неловко. Во вторник я пришел первым и поставил новый стул на противоположном конце класса. Я видел Пенни только на этом уроке, пятьдесят минут, с 12:55 до 13:45 ежедневно.

В пятницу я начал ощущать всю тяжесть грядущих выходных без Пенни.

– Надо было купить тебе билет на Тиг Нотаро, – сказала Мэгги.

Мы сидели в кафе и ели одну порцию жареной картошки на двоих. Мэгги пришлось сражаться за свою долю, но она умела настоять на своем.

– Что за Тиг Нотаро? – удивился я.

Мэгги посмотрела на меня:

– Ривер! Я смотрела все ее выступления в «Ларго». Ты это знаешь.

– Правда?

– Да, потому что я тебе о них рассказывала.

– А… правильно. И на чем она играет?

– Она комик. Она играет на своем остроумии и необузданном юморе, как на чертовой скрипке. И еще у нее рак. Представь, она узнала об этом сразу после смерти своей матери, и как раз в это время ее бросила подружка.

– Она прямо крутая!

– Это точно. – Мэгги ухватила последнюю дольку. – Она потрясная. Я бы предложила тебе пойти, если бы знала, что к моменту ее выступления ты будешь один.

Я постарался не обращать внимания на ее подколки.

– Все равно у меня планы на субботу.

– У тебя? Правда? – Мэгги не скрывала своего удивления.