(Без)условная любовь (СИ)

— Давай чай выпьем, все равно не спим.

Андрей тут же на кухню отправился, Наталья же макияж смыла — впервые за долгие годы такой яркий, платье сняла, чулки (прости господи, откуда они в комоде взялись — сама не понимала), запрыгнула в домашний костюм, выдохнула спокойно, поняла, что весь вечер старательно живот втягивала и не сутулиться пыталась… Снова воспоминания нахлынули, щеки зарозовели…

Благо, Андрей только торшер над столом включил, поэтому женский румянец остался незамеченным.

Они сначала чаевали в тишине, перебрасываясь парой-тройкой слов о погоде, крепости напитка и свежести печенья, потом Андрей на телефон отвлекся — кто-то написал посреди ночи, нахмурился…

— Катя пишет? Неужели тоже не спит? Вот вы, дети, даете…

— А? — он даже вопрос не услышал, кажется. — Нет. Катя спит уже, у подруги сегодня ночует.

— Ясно. Молодец. Надо все успевать: и друзьям, и парню внимание уделять, и об учебе не забывать. Мы, вообще, не говорили об этом с тобой, кажется, но она мне очень понравилась. Хорошая девочка. Не то что… — Наталья не договорила, но оба прекрасно поняли, о чем речь. И Андрей был с матерью абсолютно согласен.

— Да, она замечательная. Мне очень повезло.

— И ей тоже, — мать потянулась через стол, поймала руку сына, в глаза его заглянула, улыбаясь. Как же он все-таки на отца похож… Словами не передать. Одно лицо. И мимика. И голос. И вообще — на него так радостно и так больно смотреть иногда. И потерять было так страшно… смертельно страшно. — Я тебя очень люблю, Андрюш. Ты ведь знаешь это, правда?

Их мать редко слова любви произносила. Не из жадности, скорее из особого к ним отношения. Не хотелось обесценить, сделать бытовым ничего не значащим признанием. Но в том, что она их любит, дети семьи Веселовых никогда не сомневались. Что Андрей, что Настя эту любовь чувствовали. Когда последнюю рубашку, последний кусочек хлеба, свою жизнь ради них может отдать. Просто потому что они — это они. Ее дети.

— Знаю, и я тебя, — и когда Андрей об этом задумывался, у самого волосы дыбом становились. Каким эгоистом он был, когда собирался с жизнью счеты свести. У него ведь мама была тогда… Мама, которая другого сына не найдет, никому другому эту любовь не подарит уже. — Вы хорошо сходили?

Наталья замялась немного, а потом рассказала — что хорошо, что душевно очень, что Валентин повторить предложил и она согласилась.

— Я рад за тебя, мам, — теперь уже Андрей своими руками ее накрыл, призывая в глаза заглянуть.

— Правда?

— Да. Он хороший человек, по всему видно, и ты не хуже. Вам одиноко только обоим, но теперь-то не пропадете. Я учиться спокойно поеду, а вы тут справитесь.

Наталья улыбнулась, грустно правда… Сложно было смириться с тем, что скоро придется отпустить сына. Он ей казался и уже совсем взрослым, и ребенком практически. Настя позже из гнезда выпорхнула. А этот… Точно отец. Копия. Надо куда-то ехать, кого-то покорять. Вот ведь порода…

— Но на выпускной хоть сходишь? Или нет все же?

Андрей задумался, потом кивнул. В конце концов, он ни Катю не хочет праздника лишать, ни маму. Пусть порадуются, что их шалопай теперь с аттестатом.

— Тогда за костюмом надо съездить.

— Съездим.

— И бутоньерку купить, чтобы вы с Катей хорошо вместе смотрелись.

— Какую бутоньерку, ты чего? — Андрей опешил. Его всегда поражала дальновидность женщин в вопросах, которые по мнению мужчин яйца выеденного не стоят.

— Красивую, Андрюш. Красивую. Напишешь завтра Катеньке, спросишь, покупала ли она платье уже и какого оно цвета. Чтобы мы знали, какую рубашку тебе брать, галстук, бутоньерку…

— Мам! Ты меня не грузи, а то я же и передумать могу! — Андрей глянул на маму скептически, она же только рассмеялась, а еще по волосам его потрепала, не сдержавшись.

— Ты, главное, травм больше не получай, Андрюш. А уж с остальным мы как-то справимся. Как нога, кстати?

Наталья встала, убрала со стола чашки, начала мыть.

— Нормально уже почти. В понедельник в школу пойду, но на выходных еще отлежусь немного.

— Тогда иди отлеживайся. Бегом спать!

Андрей не ослушался, проходя мимо матери, обнял ее за плечи, оставляя на щеке поцелуй. Он тоже был не из сентиментальных, но иногда даже на него накатывало.

— Спасибо тебе, мам, за все. Не сомневайся никогда — ты лучшая из матерей.

Сын ушел, а Наталья так и осталась стоять с мыльной чашкой в руках и улыбкой на губах. Не успела ответить, что сын он тоже — лучший.

* * *

Андрей закрыл дверь в свою комнату, плюхнулся на кровать, открыл Мессенджер.

Филимонова опять. Пишет.

«Андрей, я узнала, что ты заболел — дома сидишь. Все хорошо? Можно я приеду, навещу тебя? Или лучше не надо? Прости, я просто волнуюсь очень. Хочу помочь, загладить вину, как мне это сделать?».

Парень прочел несколько раз сообщение, ухмыльнулся саркастически. Вот ведь мразь… Волнуется она… Раньше надо было волноваться, а сейчас-то что?

И вот теперь, пользуясь тем, что зол. Просто зол. Без каких-либо «только», «но»… Веселов решил ответить:

«Хочешь помочь? Не пиши мне больше. Давай сделаем вид, что тогда у меня все получилось».

Отправил, а потом заблокировал абонента.