Без Веры... (СИ)

— Анисим Петрович, побойся Бога! Полтину? За кастет?! Да я по развалам пройду, мне за гривенник притащат не хуже! — я торгуюсь отчаянно, хотя кастет и правда хорошо сидит на руке. Не иначе, делали его когда-то на девичью руку! Была, говорят, одно время такая мода среди эмансипированных барышень…

— А работа? — наседает старик, мастерски играя голосом и лицом, — Ты глянь?!

— Мне его что, на стенку повесить и гостям показывать?! — возмущаюсь я, — Это что, икона?!

В итоге всучил-таки, кровопийца! За три рубля мне достался «Велодог» сомнительного происхождения, кастет (и в самом деле прекрасный!) и стилет из дрянной стали, пошедший вместо сдачи.

— Ну что за цены?! — возмущался я, выйдя с Сухаревки, — ещё год назад за эти деньги…

Запнувшись о выступавший булыжник, я чертыхнулся и замолчал, а мысли приняли несколько иное направление. Цены с началом войны растут потихонечку, и даже не думают замедляться. Я этого вроде как и ожидал, но почему-то считал, что умный и предусмотрительный я всё предусмотрел, и достаточно будет менять бумажные рубли на золотые червонцы.

Увы… с началом войны власти сделали ход конём, прекратив хождение золота и предложив вместо него бумажный рубль. Обидно, потому что я как раз стал нормально зарабатывать и мог бы откладывать по несколько червонцев в месяц в надежде как-то конвертировать их в грядущую безбедную жизнь в Европах.

Не факт, что я смог бы вывезти червонцы из страны… но всё же! В итоге, червонцы сперва подскочили в «цене», а потом почти напрочь пропали в свободном доступе. С серебром ситуация получше, но немногим.

Сейчас многие запасаются червонцами, даже не вполне понимая что именно надвигается на Россию. А ещё предусмотрительные люди скупают золотые украшения и валюту… что мне, в силу возраста и ограниченности средств, доступно в очень урезанной версии.

Чёрный рынок? Спасибо, я жить хочу… Официально? Куча проблем, и опять-таки — чревато большими неприятностями, разве что чуть попозже. Визитом «социально близких» экспроприаторов, к примеру.

Захотелось выматериться в голос, сдержался только потому, что ноги принесли меня ближе к дому, а здесь меня всякая собака знает… и многие считают потому, что имеют право сделать замечание, надрать уши, нажаловаться папеньке и et cetera.

Зол я на этот чёртов перенос во времени, на само время, на правительство и людей… а более всего — на себя самого. После переноса глупее я не стал, но подростковые, и я бы даже сказал — мальчишеские реакции постоянно берут верх.

Что я, не знал об этом? Знал… но не обратил внимания! Это разум и знания у меня взрослые, а эмоции — детские! Ну, пусть с недавних пор подростковые, не суть. А ещё меланхоличность и депрессивность, которые, оказываются, довлеют!

В итоге, многие действительно важные вещи я откладывал «на потом». На первые места выбились (и продолжают там пребывать!) такие безусловные лидеры, как «Показать всем», а с недавних пор «Найти хорошую порнуху» и безусловный фаворит этой гонки «Стать постоянным клиентом хорошего публичного дома».

— … всё подорожало! Всё! — донеслось до меня, — Раньше штука ситца стоила…

— Ага! — поправив велодог в кармане (заряженный!), я заспешил к дому. Сейчас сложу покупки и пойду на речку, что ли… очень уж жарко! Сил никаких…

А заодно возьму тетрадь и карандаши, да попробую хотя бы тезисно накидать, что я вообще могу купить в Российской Империи не по завышенным ценам, что из этого будет в цене через год и пятьдесят лет, и…

… как переправить это «что» к маме в Данию!

— Ба! Кого я вижу! — ещё издали зашумел репортёр, вздымая руки с повисшей на сгибе локтя тросточкой, — Алексей Юрьевич, мне вас сам Бог послал!

Прохожие с любопытством оглядываются на мальчишку, именуемого по имени отчеству, но видя несколько панибратское поведение моего знакомца, принимают это за весёлое чудачество, и поулыбавшись, идут дальше на службу. Меж тем, отношения с репортёром у нас вполне на равных, и если поначалу он и называл меня «по-взрослому», как поддразнивая слегка, то после более близкого знакомства именует Алексеем Юрьевичем всерьёз.

Приходится себя так ставить, в этом времени «неформальный» стиль общения приживается плохо. Приятели могут называть друг друга «Колюня» или скажем «Ряба», но когда я выступаю как репетитор, то настаиваю на том, чтобы меня именовали должным образом.

Во-первых, это настраивает клиентов на должный лад и заставляет относиться серьёзней, по-взрослому. Во-вторых (а для меня это важнее), на взрослый лад настраивается детвора, с которой проще работать, будучи «Алексеем Юрьевичем».

— Доброе утро, Игнат Владимирович, — чуть улыбаясь, жму крепкую сухую руку репортёра, — рад вас видеть.

— А уж как я рад! — экспрессивно замахал руками Лопато, — Я как раз думал, где вас искать?! А тут и вы навстречу! Послушайте… вы не торопитесь, Алексей Юрьевич?

— Не слишком, — пожимаю плечами я и сверяюсь с часами, — Чуть… больше полутора часов у меня точно есть.

— Замечательно! — потёр руками Лопато, — Тогда, голубчик, не откажитесь, сопроводите меня в кафе! Я, разумеется, угощаю!