Без видимых повреждений

Поговорить с ним, пока ему еще двенадцать.

Донте собирает стирающиеся маркеры и влажные салфетки. Участники встречи стекаются медленно, как будто это доставляет им мучения, и, вероятнее всего, так и есть. «Кто сегодня секретарь?» – спрашивает Донте. Один из мужчин в солнечных очках и с накладками на зубах отвечает «я» и расписывает на белой доске шаблон для упражнений по циклу отделения: отрицание, принижение, обвинение, сговор. Некоторые из мужчин приходят сразу с работы, другие – оттуда, где торчали весь день. Они кивают друг другу, перекидываются шутками. Один что-то шепчет секретарю. Тот смеется, говорит: «Бляаа, чуваак!» Потом поворачивается ко мне: «Вы уж извините, что сматерился, мэм». Как будто актер в пьесе внезапно ломает четвертую стену. Я не хочу, чтобы на меня обращали внимание; но я белая женщина с записной книжкой, женщина средних лет и достатка, сидящая среди дредов, бритых голов, эспаньолок, джинсов с заниженной талией, футболок со спортивными лого и дорогущих кроссовок. Я как будто сошла со съемочной площадки. Или ступила на нее. Здесь не Сан-Бруно, и меня не просят участвовать в беседе.

Другой парень смеется и говорит: «Зацените. Прям клуб “Роковой аффект”». Под роковым аффектом они подразумевают тот самый момент, когда ожидания мужчины по отношению к себе и миру трещат по швам. Чего ждать от мира, и чего требует собственное эго? Мужчина воспринимает что-то как вызов, к примеру, слова или действия сожительницы, и резко реагирует. Оскорбление, походя брошенное в баре. Коллега, за глаза назвавший косорезом. Доля секунды, которая меняет всё. Он щурит глаза, грудь тяжело вздымается, мышцы напрягаются, кровь кипит. Практически универсальный язык тела: вне расы, класса и культуры, а иногда даже вида. Мужчина, лев, медведь. Тело реагирует одинаково. Роковой аффект. Позыв, которому, как Джимми и Донте надеются показать всем этим мужчинам, на самом деле можно не поддаться. Жестокость – это навык. Не все знают, но роковой аффект – то же, что и «срыв». Трагедии в новостях, скорбящий сосед, рыдающий коллега: он просто сорвался. Но срыв – дымовая завеса, клише, выдумка. Срывов не существует.

Двенадцатая неделя программы. Сегодня участники обсуждают ситуацию только одного мужчины по имени Дуг: он рассказывает о главном событии, после которого у него начались неприятности. Сначала Синклер называл это упражнение «Цикл разрушения», но потом переименовал в «Цикл отделения», потому что считал своей педагогической задачей показать, как в момент опасности человек отделяется от того, что Синклер называл «подлинным Я», и как из-за этого отделения наружу выплескивается жестокость.

Дуг сидит во главе круга. «Блин, я волнуюсь», – признается парень. «Представь, что ты на Шестнадцать и Джулиан с корешами», – подбадривает его Джимми. До того, как Джимми устроился в RSVP, он успел много где поработать, в том числе в такси. Он часто полагается на метафорическую ценность этого опыта: понимание того, то значит попасть в пробку, знание маршрутов, которые помогут этих пробок избежать. Каждый раз, когда я ухожу из офиса, он спрашивает, куда я потом поеду, а затем проверяет время – еще ведь не час пик? А потом предлагает несколько таких сложных маршрутов, что я уже не пытаюсь ничего запомнить после первых четырех или пяти поворотов. Меня умиляет, что он делает так всегда. Джимми не хочет, чтобы кто-то страдал из-за пробок. А ведь пробки похожи на насилие: всегда есть другой путь, который поможет их избежать.

Джимми обращается к остальным членам группы: «Я хочу, чтобы сейчас вы слушали очень внимательно. Не надо друг друга подначивать, если он скажет что-то, что покажется вам смешным. К примеру, Дуг начнет описывать, как оскорблял свою подружку, и если вас это рассмешит, то он может замкнуться в себе. То, что мы делали со своими женщинами – не смешно. Так что давайте будем помягче. Начнем разговор по-взрослому. Это серьезная работа. Это не смешно».

Среди многих татуировок Джимми одна на лбу гласит: святой. На затылке: грешник. Джинсы болтаются на нем как на вешалке. А еще на Джимми футболка оверсайз и черный ремень, который свисает до середины бедра. Эспиноза говорит, что никак не может поправиться. Никто не знает почему. Коллеги над ним посмеиваются. Худой ублюдок. Но у Джимми есть секрет. Почему торчат ребра, почему джинсы всегда велики.

Дуг говорит: «Дайте десять секунд». Я вижу, как его руки, зажатые между колен, чуть-чуть дрожат.

«Чувак, просто дыши, – говорит Джимми, – почувствуй, что ты жив». Один из кураторов сказал Донте, чтобы он побольше разговаривал, вмешивался, если чувствует такую потребность. Если он закончит годовую стажировку, то гарантированно получит постоянную работу в Community Works в должности педагога-организатора, как Джимми. Донте стажируется уже полгода. Многие возлагают на него большие надежды, да и он сам тоже. Но ему еще предстоит многое перелопатить.