Без жалости

В общем, все девушки прыгнули в соответствии с полетным планом, а они остались в самолете вдвоем: Оля и "тренер". "Тренер", однако, почему-то не спешил надевать парашют. Вместо этого он достал из кармана кожанки кусок парашютного стропа, связал Оле руки и привязал ее к перекладине, на которую парашютисты перед прыжком надевают карабины вытяжных колец. От страха и удивления Оля не могла вымолвить ни слова. Тут дверь кабины пилотов открылась, и из нее вышла девушка в точно таком же, как у нее, летном комбинезоне, такого же примерно роста и с такими же светлыми волосами. Она молча подошла к "тренеру" и как-то странно... Да, странно, не то чтобы зло, а, скорее, с удивлением посмотрела на Олю. "Тренер" так же молча снял с левой руки Ольги подаренные отцом дорогие швейцарские часы, а с пальца правой руки - колечко с небольшим бриллиантом. Он надел часы на руку незнакомой девушки, кольцо - ей на палец, снял с Ольги парашют. Девушка надела парашют, потом молча, не говоря ни слова и не глядя на Ольгу и на "тренера", подошла к открытому люку и прыгнула.

Позже Фурманов рассказал Марине Яковлевне - именно Марине Яковлевне, а не Ольге, Ольга к тому времени уже была похоронена на Ваганьковском, с почетом, поскольку еще не была ЧСИР (членом семьи изменника родины), так вот, Фурманов рассказал, что девушка была женой арестованного советского спортсмена и сама неплохая парашютистка и лыжница. Ей предложили сделку: она соглашается занять место Ольги, а Фурманов отпускает ее мужа. Девушка согласилась. Понятно, ее честно предупредили, что парашют не раскроется. Но она все равно согласилась. Любила, надо полагать, своего мужа и понимала, что ее все равно не выпустят. Так что предпочла погибнуть на глазах у всех, в полете, чем у грязной стенки от выстрела в затылок. Одного только не знала, бедняжка, принося добровольную жертву: что муж ее уже был к тому времени расстрелян.

Самолет с "тренером" и Ольгой приземлился на военном аэродроме. Летчики были оба свои, чекисты. Тело, изуродованное при падении, опознали по часам и кольцу. Так что родители Ольги шли в тюрьму и на казнь, уверенные, что их единственная дочь мертва. И оттого, наверное, им было все равно, что с ними будет, и они на допросах признавались во всем и все подписывали без малейшего сопротивления. Так что Фурманов дело довел до конца и получил за это какую-то высокую чекистскую награду. А Марину Яковлевну - теперь уже навсегда Марину Яковлевну, а не Ольгу, он увез в Казань, где ее под чужой фамилией приняли на третий курс авиационного института, на радиофакультет.

Потом началась война, Марина Яковлевна попала на фронт, в полк связи. Как раз начали создавать радиобатальоны специального назначения. Официально они должны были создавать радиопомехи и передавать дезинформацию, но главной задачей была, конечно, радиоразведка. Вот ее и назначили в такой батальон зампотехом, а командиром батальона по странному совпадению оказался Фурманов. Тогда он уже был Фурманов по документам - и она тоже стала Фурмановой, когда вышла за него замуж. Но это было уже после войны, после того, как они вместе служили в НКВД. Марина Яковлевна тогда забеременела от него, и он решил узаконить их отношения. Но ребенок родился мертвый. И долго она потом не могла никого родить. И когда в пятьдесят шестом наконец родился у них Андрюша, она чуть не умерла при родах, но не умерла, жива до сих пор.

А она умерла, Оля Королева. Красивая и счастливая девочка, дочь красного командира и артистки балета Большого театра. Лежит на Ваганьковском кладбище. Памятник у нее красивый, Марина Яковлевна с Фурмановым сделали, плита мраморная. Жалко, что родителей не удалось к ней подхоронить. Но где их найдешь? Даже Фурманов не знал, где хоронили расстрелянных. Но на плите по просьбе Марины Яковлевны сделали надпись, будто все трое там похоронены: Ольга Николаевна Королева, Николай Владимирович Королев и Глафира Павловна Королева. Даты рождения у всех разные, а год смерти один - 1939-й.

Как поведала Карлу Марина Яковлевна, она до сих пор часто ходит на Ваганьковское, сидит у могилки, разговаривает. Разговаривает с покойными родителями.

И с собой тоже. То есть не с собой нынешней, а той, прежней, молодой и красивой. С Олей Королевой. И ей, такой старой и противной, даже приятно, что она умерла молодой. Там, на памятнике, ее фотография - старая, тридцать девятого года. И она, нынешняя Марина Яковлевна, знает, что на фотографии она сама. А люди проходят мимо, некоторые останавливаются, смотрят, старухи некоторые даже заговаривают с ней, но никто ни разу ей не сказал, что она похожа на свою старую фотографию. Никто! Значит, не похожа. Значит, она действительно тогда умерла. А нынешняя Марина Яковлевна Фурманова, подполковник НКВД в отставке, - это вовсе не она. Но все равно, когда Марина Яковлевна умрет, ее похоронят на этом кладбище, в этой могиле. Есть у нее один человек - из давнего военного прошлого, он для нее все сделает.

А фотографию эту оставят. И надписи никакой другой не будет.