Без жалости

Бабушка вошла в комнату брата, даже не озаботившись постучать в дверь. Райан выпрямился на стуле, отложил книгу, которую читал, и, близоруко щурясь, в удивлении уставился на нас.

Войти в комнату Райана было все равно что войти в другой, не имеющий никакого отношения к ферме дом. Его комната, как никакая другая, отличалась безупречной чистотой и порядком. На подоконниках здесь стояли цветы в горшках, а обивка дивана и стульев отлично гармонировала с обоями и висевшими на окнах шторами. Мебель из дорогих пород дерева была натерта воском, тщательно отполирована и сверкала как зеркало. Трудно было поверить, что обитатель этих апартаментов, столь аккуратный и методичный в наведении и поддержании чистоты и порядка, ничего не смыслит в делах и совершенно не умеет обращаться с деньгами.

Бабушка начала разговор сразу, без преамбулы:

— Винсент сказал нам, что ты заложил ферму. Это правда?

У Райана от щек отхлынула кровь. Прежде чем заговорить, он аккуратно закрыл книгу, положил ее на край стола и откашлялся. Все это время он старательно отводил от бабушки взгляд.

— Ты что, с ума сошел? — крикнула я, вступая в разговор. — Как ты мог поставить всех нас в такое положение?

— Смог, как видишь. Не так уж это и трудно… — протянул Райан, по-прежнему избегая на нас смотреть.

— Сколько ты проиграл? — спросила я.

— Все до цента. Я должен банку двести пятьдесят тысяч долларов.

Бабушка тяжело опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

— Сколько времени у нас в запасе? — задала я вопрос брату.

— Две недели.

Бабушка устало посмотрела на Райана.

— А мы не можем заплатить им проценты, чтобы приостановить процесс отчуждения? Если мы все очень постараемся, глядишь, на проценты и наскребем.

Райан с безучастным видом посмотрел в окно.

— Дело зашло слишком далеко. Я пропустил уже пять выплат, а заем этот мне дали на жестких условиях. Пропустил несколько выплат по процентам — изволь выплачивать долг целиком или отдавай свою собственность. Вот так у них дело поставлено. Если мы не хотим потерять ферму, долг банку надо вернуть полностью.

— Но мы не в состоянии этого сделать, — прошептала бабушка. Лицо у нее было белое как мел.

— Как — и у тебя нет денег? — произнес Райан с горечью в голосе. — Но ты же у нас знаменитость. Да и от предков тебе кое-что перепало. Как бы иначе ты оплачивала свои многочисленные вояжи за океан? Или походы по дорогим магазинам в Нью-Йорке?

— Ничего у меня больше нет, — сказала бабушка. — Я все истратила. Что же касается моих книг, то они приносили больше славы, чем денег.

— А как же акции? Ведь твои родители оставили тебе ценные бумаги? — спросил Райан.

— Я давно их продала, чтобы оплатить вашу с Бретт учебу в Корнельском университете. Ну и ферма постоянно тянула деньги. Сказать по правде, она никогда не приносила прибыли. Мы вечно работали себе в убыток.

— В таком случае, может, оно и к лучшему, если ее у нас отберут, — пробормотал Райан.

Я присела на кровать Райана и задумалась. Мысль о том, что у нас не будет фермы, была для меня невыносима. Ведь это была не просто ферма — это был мой дом, где я провела лучшие годы своей жизни. Это место стало частью моего существа, и лишиться его было все равно что лишиться руки или ноги.

— Я скорее умру, чем отдам ферму, — сказала бабушка, поднимаясь с кресла. — Этот дом выстроил мой отец. Он посадил здесь деревья и очистил от камней пашню. Он и моя мать лежат в этой земле. Разве можно уступить все это чужим людям?

Райан пожал плечами:

— Жаль, конечно. Но отчуждения нам, как ни крути, не избежать.

— Райан! Как ты это допустил? — прошептала я.

Где он — мой старший брат, которого я боготворила и которому могла доверять свои девичьи тайны? Где он — тот юноша-мальчик, который с самым серьезным видом говорил мне, что плиссированные юбочки нельзя носить с полосатыми блузками, а я, открыв рот, слушала его, соглашаясь с каждым его словом? Он расчесывал мне волосы, заплетал косы, а когда я выразила желание носить в волосах пластмассовую розу, он — единственный в семье — строго на меня посмотрел и сказал: «Этого не будет». Я всегда доверяла его вкусу и его суждениям по тому или иному вопросу. Где все это? Куда подевалось? Да и было ли вообще?..

Райан, отвечая на мой вопрос, сокрушенно покачал головой и произнес:

— Я не в силах этого объяснить.

— А ты попробуй, — жестко сказала я.

Последовала долгая пауза, показавшаяся мне вечностью. Я уже было решила, что Райан не будет со мной разговаривать, но он все-таки заговорил. Голос его звучал глухо, как будто стыд лишил его былой звучности.