Безбашенная

— У тебя… — вызывающе поднимаю я бровь. — Не ради праздной расслабухи, прошу заметить, а с четкой целью. А теперь ближе к смерти… Вставай!

Делает еще пару затяжек поглубже и поднимается на ноги вслед за мной.

— Ты посмотри… гидропонику тиснула… чуйка у тебя что ли?

Голова и правда кружится чувствительно, сознание парит.

— Не отвлекайся. Ты должен будешь делать всё, что я скажу тебе, как бы странно или страшно это не звучало.

— С какой такой стати?

— Или мы прямо сейчас уезжаем обратно, и ты никогда не узнаешь, что было запланировано! Но если ты согласишься, то, клянусь, не пожалеешь после.

— Я уже жалею! Свяжешься с тобой… — проходится он рукой по волосам и затягивается еще раз. — Ладно…

Отобрав у него косяк, я тоже еще разок затягиваюсь, пытаясь выделить то состояние, в которое погружает меня марихуана, и двигаться ему навстречу уже самостоятельно, без стимулятора.

Кажется, у меня получается. Возвращаю косяк Ожникову.

youtube.com/watch?v=lEiL127_PHk

— Чего ты больше всего боишься в смерти?

— Не знаю… неизвестности, наверное, и того, что эта неизвестность принесет.

— Принесет именно то, что ты будешь ожидать от нее. Чего ты ожидаешь?

— Страх… боль… не знаю! Такая глупая истерия внутри… а вдруг я делал что-то неправильно, и там меня ждет наказание? А я делал!

— Кто будет наказывать тебя?

Стянув с шеи шарф, я обхожу его сзади и прижимаю ткань к его глазам, завязываю.

— Не знаю… тот, кто имеет право на это…

Встаю ему за спину… и отыскивая ритм начинаю говорить то, что идет мне сейчас откуда-то… или рождалось во мне… нет ничего нового…

Я нашла и «Чикай» и «Тьёдол» — это книга мертвых. Методичка, как вести себя сразу после смерти. Впечатляюще гармонично легло на мой личный опыт умирания, и я в нее поверила сразу. И теперь хочу передать эту инструкцию своему Коту, материализовав для него пару моментов.

— Имеешь право только ты сам… Якобы наказание — это попытка удовлетворить твое собственное чувства гармонии, равновесия и справедливости…

Если по своей сути ты нарушил его, у тебя возникает потребность восстановить равновесие… И реальность изменяется так, чтобы дать тебе такую возможность внешними обстоятельствами… Этот процесс никогда не прерывается, как только мы достигаем полного равновесия, карма становится ровной, и у нас больше нет необходимости рождаться в материальном мире…

— То есть, если я не считаю себя виновным, то и наказания не будет?

— После смерти? Нет. Но ты родишься в гармоничном тебе мире и теле. Если ты излучал насилие, то хищником, например. А то, что происходит после смерти — это работа с сознанием. Когда человек накосячил, но осознает. Это шанс… Часто отработки достаточно жестокие. Но их смысл в преодалении рефлексов нижних вибраций, тогда обстоятельства рождения…

— Ой, всё!

— Согласна. Просто информация не прокатывает. Это надо пережить.

Сместив губы к другому его уху, я шепчу опять:

— Итак, после смерти тебе дается концентрированный тренинг… Который устроен по такому же принципу, что и твоя жизнь, только на порядки интенсивнее…

Медленно раскручиваю его вокруг собственной оси. Сначала в одну сторону, потом в другу. Пусть потеряет ориентиры.

— Твоя задача осознать, что все происходящее с тобой — всего лишь отражение твоей сущности… Если внутри страхи, то реальность будет пугающая… Если внутри насилие, то агрессивной… Если внутри покой и доверие, ты будешь умирать, так, как умирала в детстве я… Ничего, что отсутствует внутри тебя, с тобой не произойдет… Что у тебя внутри мой умирающий кот?

— Не знаю… — шепчет он, — страх… там много страха и нет доверия… я чувствую себя обманутым… изнасилованным… я не хотел на эту войну…

— Мы все изнасилованы чем-нибудь… кем-нибудь… это плата за компанию на пути духа!

Достав из кармана наручники, я застегиваю его запястья за спиной.

— Эй… — запоздало дергает кисти в сторону.

— Слушай… — фиксирую его руки. — Ты должен научиться идти навстречу своему страху. Страх не должен влиять на твои решения. Тебе нужно отделить страх от действия. Ты должен стать недоступен для него в своих решениях.

Мой мозг задурманен, и я чувствую, как раздваивается реальность, прижавшись к его спине, я ловлю его ощущения. Мне кажется он слышит меня как стереозвук… и колени у него ватные… или у меня… мы начинаем смешиваться…

— Я буду для тебя всем сейчас… и страхом… и проводником… попробуй воспринять происходящее как свою тень… проекцию… отражение… узнай себя! Игнорируй страх… иди за мной… ты помнишь, где мы?

— На крыше… — вдруг пошатывается он, отыскивая равновесие под порывом ветра.

— На этой крыше нет перил, — напоминаю ему я, — если ты подойдешь к краю, и перешагнешь невысокий порог, ты просто полетишь вниз…

Подталкивая в спину, я вынуждаю его сделать несколько шагов.

Тормозит, упираясь.

— Самое страшное в смерти — это страх смерти… Тобой не должен руководить страх… иди…

— Не хочу! — упирается.

— Боишься…

— Боюсь.