Безбилетный пассажир

— А может, вы Ленина в посольство заберете? — спросил я у советника по культуре по дороге в ресторан. — В посольстве как раз хорошо его поставить.

— Бюст этот вам вручили для общества «СССР — Франция», — сказал Панибрат. — И не вздумайте его где-нибудь забыть!

Французы обедают долго: долго изучают меню (даже если заранее знают, что будут есть), долго и придирчиво выбирают вино...

И времени на Лувр все меньше и меньше... Так мы ничего и не увидим, так и просидим в ресторане до завтра. Курить охота. Я спросил у Гали, не осталось ли у нее сигарет.

— Всего две штуки... А можно сигареты заказать? — шепотом спросила Галя у Панибрата. — Они оплатят?

— Оплатят.

Гале принесли пачку «Мальборо». Панибрат достал зажигалку, но Галя убрала сигареты в сумку:

— В ресторанах не курю.

Сыр подали без пяти три.

— Мы в Лувр успеем? — спросил я месье Лангуа, когда обед, наконец, закончился.

Лангуа посмотрел на часы и сказал, что в Лувр нет. Это долго. Можно так покататься, Париж посмотреть.

— Но только на Джоконду взглянуть! — взмолился я. — Бегом.

Ехали к Лувру минут тридцать, потом долго искали место для парковки. Наконец припарковались на соседней улице. Выскочили из машины. Месье Лангуа открыл заднюю дверцу и вытащил Ленина.

— А Ленин зачем?

— Украдут.

— Да кому он нужен?

— Париж! Арабы!

И мы побежали. Впереди, прижимая Ильича к груди, — Лангуа. Выбежали к Лувру и увидели — в Лувр стоит длиннющая очередь. Сегодня в музее бесплатный день.

— Ну, все. Не успели, — расстроился я. — Не увидел я «Джоконду» и теперь уж, наверно, никогда не увижу.

Месье Лангуа посмотрел на меня, показал, чтобы мы шли за ним, и побежал вдоль очереди. Мы — за ним. У входа дежурил полицейский. Месье Лангуа подбежал к нему и, тяжело дыша, стал что-то говорить. Я понял: «Канн» и «Джоконда».

— Ленин? — полицейский показал пальцем на бюст.

— Ленин.

Полицейский сплюнул сквозь зубы и отвернулся.

Делать нечего, поплелись к машине. Я хотел взять Ленина у месье Лангуа, но тот не отдал, тащил сам.

В Руан мы приехали вовремя. Перед фильмом мэр сказал речь. Потом мы посмотрели «Иваново детство», потом ответили на вопросы (Галя рассказала, что у нее трехкомнатная квартира). Потом на приеме выпили шампанского, и мэр нам сообщил, что позвонил своему приятелю в Париж и тот оплатил нам ночную прогулку на пароходике по Сене. С ужином. (Месье Лангуа ему сообщил, что нам в Париже ничего не удалось посмотреть.)

Поехали обратно. Месье Лангуа был счастлив и все расхваливал нам предстоящую поездку по Сене. Он сам по Сене никогда не катался: дорого. Но кто ездил — в восторге.

Когда подъезжали к Парижу, черт дернул Галю спросить:

— А где Ленин?

Месье Лангуа резко затормозил и выругался. В Руане, когда начался фильм, он на всякий случай перенес бюст из машины в будку механика. Там он и остался.

Развернулись. Доехали до Руана — кинотеатр заперт. Месье Лангуа побежал выяснять, где живет механик. Поехали к механику. Его не было; мама сказала — он у подруги. Где живет подруга — она не знает.

— Да бог с ним, с Лениным. Поехали, — сказал я и попытался объяснить месье Лангуа, что в Москве таких бюстов — навалом. Вернусь домой, куплю такого же и отнесу в общество дружбы. В ответ месье Лангуа разразился длинной тирадой, из которой я понял, что этого Ленина поручили именно ему, месье Лангуа, и он будет заниматься им до тех пор, пока не посадит нас в самолет.

Сидим в машине, ждем. Ни о каком пароходике уже не может быть и речи.

Подошел полицейский и оштрафовал Лангуа за парковку в неположенном месте. Тот совсем расстроился.

Пошел дождь. Мы с Галей заснули, а Лангуа не спал, караулил.

Механик появился только под утро, пьяный и веселый. Поехали в кинотеатр, забрали Ленина и помчались в Париж. На автобане месье Лангуа, усталый от волнений и бессонной ночи, прозевал нужный поворот, и пока мы крутились, времени осталось только-только на то, чтобы заехать в гостиницу за вещами. Месье Лангуа разогнал свою таратайку на полную мощность — до восьмидесяти километров в час.

В аэропорт приехали впритык. Поставили машину на стоянку, я взял наши с Галей чемоданы, а месье Лангуа — Ленина — и опять побежали.

У стойки регистрации «Аэрофлота» нас уже ждал Жан Блюмель. И он нам взволнованно сообщил, что произошло ужасное недоразумение — он нам чужого Ленина отдал!

— В каком смысле?

— В прямом! Этого Ленина прислали ваши для товарищей с Корсики. А для вашего общества художник Шарль Лассаль, большой друг Советского Союза, нарисовал картину «Жанна д’Арк на коне». Вот, держите! — Блюмель вручил мне небольшую картину, шестьдесят на сорок, аккуратно упакованную и обвязанную бечевкой. — Но я не виноват. Это Мадлен все напутала. Я сам удивился: Ленина — русским? Зачем? Но она сказала, что так велели. Хорошо, что я вчера председателю позвонил! Ну, счастливого пути!

Блюмель пожал нам руки и ушел.

Я взглянул на месье Лангуа. Он стоял осунувшийся, небритый, с красными глазами.

— Досталось вам, бедненькому, — с сочувствием сказала Галя.

Месье Лангуа швырнул на пол бюст, развернулся и...

Так бы я снял в кино.