Бездна

Вирусом фантастики я заразился много лет назад, еще молодым человеком, а как говорит старая польская пословица: «Чем скорлупа смолоду пропитается, тем в старости и пахнет». В моем случае это действительно так. Хотя делал я в своей жизни множество вещей – работал почти десять лет в киноиндустрии, потом некоторое время занимался компьютерными играми – больше всего радости мне доставляло общение с фантастикой. Наилучшей, той, которая создала меня как читателя, а потом и как автора, – а это в том числе и ваши Мастера: Аркадий и Борис Стругацкие, Кир Булычев, Михаил Булгаков, Дмитрий Биленкин, Сергей Снегов. Я воспитывался на их лучших книгах, читая порой с бо́льшим интересом, чем современных английских писателей, поскольку россияне были мне ближе духовно и культурно. Именно потому я всегда старался представлять польским читателям авторов с Востока – как в журнале, который я издавал, так и в позднейшей серии книг, которые я готовил для издательства «Almaz».

Однако фантастика – это слишком широкое понятие. В ней, по определению, содержатся разнообразные направления – фэнтези, космоопера и даже жанр паранормального. Но меня с самого начала наиболее увлекали книги, фильмы, а потом и игры из направления, называемого постапокалиптикой. Я рос в шестидесятые годы XX века в разрушенном Второй мировой Вроцлаве и ребенком выслушал немало уроков по гражданской обороне, на которых нас учили, как вести себя во время ядерного взрыва. Призрак атомной войны буквально преследовал меня. Я читал и смотрел почти все про гибель человечества и мира. Позже в своих книгах я неоднократно затрагивал эту проблематику. Позвольте мне сказать о самых важных из моих постапокалиптических произведений.

В «Апокалипсисе Господина Яна», который вышел почти пятнадцать лет тому – а когда вы читаете эти строки, на полках книжных появится специальное, четвертое уже издание, – я рассказываю о судьбах моей страны после тотальной ядерной войны. Главным героем книги стал отчаянный человек, тот самый Господин Ян, который пытается поднять страну из руин, начиная с прихода к власти в одном из крупных городов. Это персонаж, которого невозможно полюбить, он вызывает антипатию и даже отвращение, но любой внимательный читатель, наблюдая за очередными делами Бургомистра, начинает понимать, что в такой трагический момент истории и речи не может идти о сантиментах, что только некто по-настоящему лишенный угрызений совести сумеет сберечь уцелевших от еще худшей судьбы… и может, ему придется стать палачом.

Второе название, о котором я должен вспомнить, это «Одиночество Ангела Смерти». Это роман дороги, насквозь – для разнообразия – американский. Он раскрывает судьбу солдата, который выполнил приказ и запустил ракеты с ядерными боеголовками, а потом, через несколько лет, должен покинуть бункер, чтобы добраться через стерилизованный излучением континент к единственному месту, гарантирующему ему выживание. Путешествие это – а я прежде провел его лично, и потому каждое место, описанное в книге, существует на самом деле (что можно проверить и сегодня с помощью Google Maps, не вставая с кресла) – изменит его сильнее, чем он мог предполагать, а то, что он откроет по дороге и после того, как достигнет цели… Что ж, это я вам не расскажу, поскольку – вдруг однажды придется прочесть об этом самим.

Третье название, о котором мне стоит вспомнить, это «Крысы Вроцлава», где я, для разнообразия, смешиваю выдумку с исторической правдой. Действие этого романа я перенес в 1963 год. В моем родном Вроцлаве вспыхнула эпидемия черной оспы, которая теперь превратилась в городскую легенду. Я знаю о тех происшествиях из первых рук, поскольку мой отец, доктор Богумил Арендзиковский, был тем, кто первым диагностировал черную оспу, и одним из нескольких докторов, кто боролся с ней до самого конца. В этой моей версии событий черная оспа – лишь прелюдия, первый акт куда более опасной пандемии – зомби-апокалипсиса. Я хотел показать модную нынче тему с совершенно иной перспективы. Зомби, которых я создал, это не покорные «ходячие», и их невозможно победить простым перочинным ножиком. Ведь нельзя убить то, что уже мертво… А шестидесятые годы прошлого века отличаются от известной нам реальности примерно так, как ваша повседневная жизнь – от существования Артема в туннелях московского метро.