Бездна

В голову ударило кровью так, что стало физически больно, а руки зажили своей жизнью. Я потянул Грету на себя с такой силой, что звук того, как наши губы встретились, был подобен удару.

Жадно, быстро и совершенно безумно, я жрал их, а потом отпустил все чувства и выключил мозги напрочь. Всё о чем я думал — её мягкий, влажный и чистый рот, который окажется на моём члене. Эти чёртовы губы, которые рождали такие грязные фантазии в голове, что я не мог выбросить эти картинки из головы.

И Грета мне отвечала. Она схватила меня за шею и повисла на плечах, пожирая меня не хуже, чем я её. Запахи и вкусы смешались в один, а руки сами схватили девушку в тиски. Сжали до хруста и подняли вверх.

Лёгкая, совершенно маленькая в моих руках. Такая мягкая и теплая, как крохотный комочек тепла. Я так замёрз. Я и не подозревал, что чувствовал к её сестре, пока не сказал это Грете. Хотел тепла для той девочки, а отдавал его совершения другой. Прямо сейчас. Со всей злостью и ненавистью, которая смешалась с этим теплом, я двигался губами и покрывал поцелуями всё к чему мог дотянуться. Втягивал, всасывал её кожу с дикостью, чтобы услышать стон, и ощутить, как этот звук толкает кровь в член. Пульсом, с силой, и во всем теле, она бурлила, как кипяток.

Дверь балкона хлопнула, а одежда начала разлетаться во все стороны от нас. Я не соображал ничего, и всё что видел — это бледную кожу и пухлые губы, которые привязывали меня всё сильнее к себе. Они целовали мои, облизывали и прикасались своим жаром. Сквозь них пробивалось тепло. Огонь от этой девушки. Но в глазах…

Там был блеск такой ненависти и ярости, что я невольно восхитился тем, что, возможно, именно меня впервые поимеют.

— Ненавидишь меня? — я скрутил её руки за спиной, и опять втянул горячие губы в свои.

Они стали совсем мягкими и податливыми. Настолько, что я ощущал пульс Греты под ними. Чувствовал, как её кровь бьёт прямо в них.

Мы стояли посреди комнаты в темноте, и я не видел ничего кроме блеска в омутах напротив. Музыка… Кажется внизу продолжается веселье, но мне нужна своя вечеринка.

Танец языка на этом теле.

— Ненависть — слишком ценное чувство, Ли.

Этот ответ в купе с яростным взглядом, поставил точку в моем безумии. Он отпустил его на волю окончательно.

— Отлично! Это взаимно, — я сорвал с неё лиф, и отбросил его в сторону.

Всё это время она смотрела на меня и пожирала взглядом. Дышала и дрожала. Рождала во мне такого зверя, который был готов на всё, ради этих чувств.

Руки обхватили нежную талию, и я поднял Грету над собой. Она тут же обвила моё тело ногами, и сама вцепилась в меня. Правой ладонью повёл по бархатной коже лодыжки и стал сжимать её, согреваясь от тепла девушки ещё сильнее.

Ладони шарили по её ногам, а губы всасывали кожу, даря мне кайф. Чистый и настоящий, потому что меня возбуждало всё в этой девке. А вкус её кожи — отдельный, изысканный пыточный инструмент для моих мозгов.

Обхватил набухший сосок её груди губами, с силой втянул мягкую кожу, которая отдавала пульсом точно так же, как губы Греты, сквозь которые вырвался вскрик. Но я хотел большего. Я хотел, чтобы она охрипла от стонов.

Маленькие пальчики пробрались в мои волосы и притянули ближе. Прижали к себе, и от этого по моей спине побежал жар.

Как только на Грете не осталось ничего, я был доволен тем, что видел, и теперь мог получить то, что хочу.

Холод медленно отступал. Тепло накрывало волнами, а когда мои руки коснулись горячей плоти, всё обратилось жаром. Картинка пошла рябью перед глазами, а в ушах был слышен лишь звук её дыхания, который доводил до бешенства, потому что мне было мало.

Мне, мать его, было мало всего… Мало ощущения того, как мои пальцы двигаются по мягкой коже, играют с ней, а Грета сильнее насаживается на мою руку, будто читает мои мысли. Делает всё то, что я хочу видеть, так, словно, залезла мне в голову.

Перед глазами всё поплыло ещё хуже, как только Грета издала первый протяжный стон. В голове щелкнуло и меня переключило на инстинкты.

Я хотел чувствовать запах, мне нужно было прикасаться ко всему, и смотреть. Именно в этом я нуждался. Я хотел её так, что мне сводило кости и мышцы, поэтому грубо сбросил девушку в кровать и смотрел. Дышал и следил за тем, как она медленно раздвигает мягкие белоснежные бедра, но при этом смотрит так, словно это я её раб, и должен немедленно опуститься на колени.

— Хороша, ничего не скажешь. Этому тебя в Гарварде научили? — задал логичный вопрос с издёвкой, и встал по обе стороны от Греты, надевая резинку.

Она смотрела, хорошо видела что я делаю, а её глубокое дыхание подтверждало, что ей нравится то, что перед ней.

— Повторим, госпожа Делакруз, и поставим точку, — я схватил её за затылок и потянул к себе, чтобы снова ощутить её вкус на своем языке.

— Я бы… — она оторвалась от меня и, на выдохе, продолжила, — … на тебе лучше крест поставила, Ли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поставишь, дорогуша. Я тебя поимею, и поставишь что хочешь, — говорю прямо ей в губы, а сам собираю всю ненависть из её взгляда.