Бездна

Здоровый кабан под два метра в холке явно не подозревал о чьём-либо внимании. Мамонт его не беспокоил, да и цели у них разные. Хряку больше нравилась кучка аппетитных желудей под деревом, с которого таскал листву мамонт, а на все остальное ему было безразлично. Так что, уминая за обе щеки лакомство и еле слышно похрюкивая, кабан не обращал внимания на здоровенного соседа и уж тем более не подозревал о внимании саблезубого и об окружении этого места людьми. Впрочем, пока что и сами люди не знали о столь опасном соседе выбранной ими цели. Думая, что ты охотник, не забывай о том, что в диком лесу все в одно мгновение может резко измениться. И слава всем богам, об этом правиле один из людей не забыл.

Остроглаз, сын Дубощита, не зря носил свое имя. Его взор замечал то, чего другие в упор не видели. Вот и сейчас он первым заметил опасного соседа мамонта в виде здоровенного кабана. Быстро подав сигнал остальным, он и сам затаился. Знаками просигналив о том, что рядом с мамонтом находится опасность, он уже собирался отходить, как в тот же миг замер на месте. Остроглаз отчетливо различил намного более серьезную опасность, чем кабан. И от увиденного он с трудом сглотнул вязкую слюну. Саблезубый же сжался, словно пружина, и глядя прямо в глаза застывшего на месте опытного охотника, приготовился к прыжку.

Остроглаз понял, что бежать бесполезно, закрыл глаза и приготовился умереть. Убегать или же сражаться с тигром будет только глупый юнец. Рана того только разозлит, и хищник не успокоится, пока не убьет всех охотников племени. Если же человек отдаст себя в жертву зверю, то возможно, остальных тигр пощадит. Шансы хоть и были слабые, но все же они были. За какой-то миг до прыжка хищника Остроглаз невольно вспомнил слух, что бродил меж племенами. О некоем боге охоты, что являлся на зов того, кто уверовал и произнес молитву во имя его. Именно в этот момент, перед самой смертью, память охотника стала чистым листом, на котором остались лишь слова услышанной молитвы.

— Отче Великий Ольдар! Обращаюсь к тебе как сын Твой, проявление Твое на земле. Прошу Тебя, проявись в миг тяжкий. Спаси сына твоего от лиха смертельного. Слава Ольдару, богу всего сущего на земле нашей! — Сами собой вырвались слова из горла Остроглаза.

На миг он истинно уверовал в бога общего и даже глаза открыл в ожидании чуда, но увы. Чуда не случилось. Тигр оставался там же, где и раньше. Охотник обреченно увидел, как мощное тело хищника взлетело в воздух и, словно молния, устремилось к своей жертве. В эти последние мгновения своей жизни он сожалел лишь об одном. После него так и не осталось сына. К его несчастью, ему не везло. Трое детей у него, и все девки. Позор на все племя. Некому будет носить память семьи его и предков его. Вот и все мысли в голове Остроглаза. Они пролетели за одно мгновение, а после повторились, и только на третьем круге охотник наконец смог осознать то, что увидел.

В тот самый миг, когда казалось, что жизнь его закончена, с неба прямо на хребет дикого хищника упала мощная фигура оголенного по пояс мужика с невероятной чистой кожей, яркими голубыми глазами и бородой без единого запутанного волоска. О блестевших от чистоты волосах на голове незнакомца Остроглаз и вовсе старался не думать. Вот уж точно, ошибиться невозможно. Только бог способен на подобное.

Саблезубый успел лишь выпучить от удивления глаза, а после сдох от единственного удара кулака прибывшего с небес бога. На этом прибывший не остановился. От шума мамонт стремглав рванул в сторону, а открывшийся вид на здоровенного кабана давал понять любому, что именно этот зверь бежать не собирался. Наоборот. Секач вознамерился наказать нарушивших его трапезу мелких людишек. Его глаза налились кровью, бивни наклонились вниз, а после он рванул с места с такой дикой скоростью, что казалось, снесет даже вековое дерево на своем пути. Вот только не дерево стояло перед ним, а кое-кто покрепче. Бог.

Остроглаз, не имея сил, чтобы сдвинуться с места, лишь наблюдал за невероятной картиной. Огромный кабан, что возвышался над всеми людьми, сейчас застыл на месте, не в силах даже пошевелиться. Его за бивни схватил сам бог, и нет спасения никому из хватки такой силы. Меж тем, бог убрал правую руку от второго бивня, и неспешно замахнувшись, вроде бы вялым и несильным ударом прямо промеж глаз отправил в полет на десяток метров уже мертвого секача.

— Кто ты? — Не смог сдержаться и спросил Остроглаз.

— Ты позвал, и я явился. — Пробасил здоровяк, повернувшись к побледневшему охотнику. — Но теперяча не скоро позвать меня на допомогу сможешь. Да и веры в меня у твово племени маловато будет.

— Мы… — Растерянно и непроизвольно упав на колени, попытался вымолвить Остроглаз. — Да мы, Да я… Да и ваще… Мы…

— Да понял я ужо тебя. — Махнул рукой бог. — Будете теперяча веровать. Вот и ладно. Молодцы, коли так. — Подойдя к дрожащему от переживаний охотнику, бог похлопал по его плечу ладонью своей огромной и добавил. — Да не дрожи ты так. Пошли, покажешь поселение твое, да заодно кабанчиком угостишь.