Бездна (Миф о Юрии Андропове)

Они чокнулись. «За тебя, Лиза,— сказал про себя Рафт,— Если можешь, прости…» Выпили.

Легкое дуновение, шорох невидимых крыл над его головой, еле уловимое прикосновение к щеке, ласковое и нежное. И… через разводы табачного дыма, через духоту зала мгновенной струйкой пронесся аромат ее духов.

«Лиза, Лиза, Лиза…»

А зал аплодировал, пришел в движение. Все смотрели на маленькую эстраду. У микрофона стояла молодая женщина в длинном цветастом платье до пола, тонкая талия перехвачена поясом, смуглое лицо, черные волосы рассыпаны по плечам, мерцают большие, наверное тоже черные, глаза. На запястье смуглых рук браслеты.

— Катя! Катюша! — кричали со всех сторон,— Катенька! Прелесть наша! Катя! Давай «Две гитары»!

И прозвучал аккорд гитарных струн. Зал мгновенно смолк.

Женщина запела…

Жозеф не понимал слов, но чувствовал сердцем: «Обо мне. О нас…»

— Эх, раз! — томительно, со страстью произнесла певица первые слова припева.

— Еще раз! — дружным хором ответил зал, в такт хлопая в ладоши.— Еще много, много раз!…

— Саша, переведите,— прошептал Рафт, стараясь проглотить комок, который застрял в горле.

Саша перевел — женщина пела:

Поговори хоть ты со мной,
Гитара семиструнная.
Вся душа полна тобой,
А ночь такая лунная… Эх, раз!…

— Еще раз! — исступленно подхватил ресторанный зал.

— Еще много, много раз!…— вместе со всеми скандировал Жозеф Рафт, и по щекам его текли слезы.

Почему да отчего
На глазах слезинки?
Это просто ничего —
По любви поминки…

Эх, раз! Еще раз!…

Еще много, много раз…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

28 августа 1982 года

Председатель Комитета государственной безопасности Советского Союза Камарчук, поглядывая на ручные часы — было без четверти десять утра,— волновался: зачем он так внезапно понадобился Андропову? Час назад позвонил сам Юрий Владимирович, предложил прибыть к нему в десять часов, сказав, что дело срочное.

«Срочное дело…— с раздражением думал новый хозяин Лубянки.— Очевидно, у него срочное дело. Ведь не у меня здесь? И так он будет дергать каждый раз, когда я ему понадоблюсь?»

Дальше Камарчук не хотел размышлять на эту тему, потому что, человек властный, волевой, самостоятельный, прямолинейно-смелый, привыкший лично отвечать за порученное ему дело и действовать по своему усмотрению, он понимал, что по первому приказу предстанет пред очами Главного Идеолога и беспрекословно будет делать то, что он от него потребует: ведь от Юрия Владимировича он получил руководство самым могущественным ведомством страны, огромную власть; в этом кабинете, к гигантским размерам и некой давящей атмосфере которого Василий Витальевич никак не может привыкнуть, он был лично Андроповым представлен высшим чинам Комитета, здесь выслушал дружеские наставления, в которых, однако, в завуалированной, даже иезуитской, форме была выражена одна характерная мысль: «Да, теперь ты здесь Первое лицо, но не забывай — ты лишь моя правая рука». Эту тонкость в андроповском напутствии товарищ Камарчук — в силу неизощренности ума и мышления — тогда не уловил, и скорее всего ЭТО было сказано больше для руководителей управлений КГБ, присутствовавших при представлении нового начальника, а не для него; но позже Василию Витальевичу смысл сказанного популярно растолковали — без свидетелей. Такие «толкователи» в коридорах верховной власти органов государственной безопасности, любой страны надо добавить,— всегда найдутся.

«Что он замышляет? — думал сейчас Председатель КГБ.— Ясно одно: что-то будет делаться моими руками».

Андропов был единственным человеком, которого Камарчук боялся в этом бренном и грязном мире. Пожалуй, необходимо уточнить: боялся, одновременно преклоняясь перед ним,— и начинал ненавидеть, ненавидеть все сильнее и сильнее. И в этой растущей ненависти к своему благодетелю и покровителю он не хотел признаться даже себе, всячески противился этому чувству — но не получалось…

Зазвонил телефон внутренней связи. Председатель КГБ поднял трубку:

— Ну?

— Машина у подъезда, Василий Витальевич.

…В кабинете Секретаря Центрального Комитета КПСС по идеологии Председатель Комитета государственной безопасности появился ровно в десять утра.

— Прошу, прошу, Василий Витальевич! — приветствовал его Андропов, поднявшись из кресла и с дружеской улыбкой на лице, которое еще хранило легкий крымский загар, шагая навстречу.— Здравствуйте!

— Доброе утро, Юрий Владимирович.

Крепкое энергичное рукопожатие.

«Только пальцы холодные,— подумал Камарчук.— И ладонь влажная».

— Прошу, присаживайтесь.

Их разделяло поле огромного письменного стола.

Андропов нажал кнопку селектора, сказал буднично:

— Меня ни с кем не соединяйте.

— Хорошо, Юрий Владимирович,— бесстрастно прозвучал голос секретаря.

— Я просмотрел папку с документами и отчетами, которую получил от вас. Вижу — и в этом я не сомневался — вы быстро и энергично вошли в курс дел и проблем…