Бездна. Спаситель

Вооружившись ножами и мощным арбалетом, троица отправилась в лес, на охоту. Дядя научил племянников заряжать арбалет и правильно из него стрелять.

Арбалет был настолько тугим, что даже Алексей взводил его с огромным трудом. Антону же сил хватало лишь на то, чтобы натянуть тетиву на треть.

При выстреле тяжелым болтом отдача была просто невероятная. В первый раз Алексей чуть не упал. И если у ружья отдача была резкая, как удар молотом, то при стрельбе из арбалета она напоминала толчок пружиной.

Пружиной от поезда.

Алексей стрелял в крупных лесных гусей раз десять, но ни разу не попал. Только распугал их. Младший тоже не попал. Пришлось Анатолию проводить мастер-класс. Он всегда попадал туда, куда хотел.

Когда третья стрела поразила очередного гуся, Анатолий решил учить стрельбе на трупе.

– Такими темпами в лесу скоро закончится дичь. Теперь будем учиться стрелять в труп, – сказал он. – Думаю, он не будет сильно против.

Можно, конечно, было бы учиться стрелять в дерево. Но Антон уже пальнул в одно из них – стрела вошла по самое оперение. Вытащить ее так и не получилось.

Поэтому – стреляли в труп.

После десятого попадания, из гуся вывалились внутренности. Он превратился в бесформенную груду мяса и торчащих костей. Из кровавой кучи во все стороны торчали окровавленные перья и пух. Глаза гуся давно вылезли из орбит, а выпавший язык присох к шее.

– Придется оставить его здесь, – сказал Анатолий.

Он еще ни разу в жизни не выпускал в лесного гуся больше одной стрелы и не предусмотрел такого поворота событий. Ему было жалко оставлять волкам двадцать кило шикарного мяса.

Но делать было нечего.

Солнце уже клонилось к закату, и троица стала возвращаться. Двух относительно целых гусей потащили парни.

– Вот так, раз в несколько дней я хожу и добываю пропитание. Пятнадцать километров туда, пятнадцать километром обратно. Иногда гусь, иногда кабанчик. В среднем, около двадцати кило. По пересеченной местности. Изредка приходится отбиваться от волков или от голодного медведя. И это помимо моих прямых охотничьих обязанностей, – Анатолий как бы отвечал на давний вопрос племянника относительно своих размером и своего здоровья.

Усмехаясь, добавил:

– Это вам не в супермаркет сбегать за пачкой пельменей.

– Это уж точно, – кряхтел Антон.

Гусь, который вначале казался ему не слишком тяжелым, теперь превратился в мешок со свинцом.

Алексей, не смотря на то, что был гораздо сильнее брата, тоже очень устал.

Когда троица вернулась с охоты и преодолела колючий усыпанный капканами лабиринт, уже стемнело. Анатолий небрежно ощипал и распотрошил гусей. Одного отнес и повесил на крюк в холоде колодца – чтобы не портился. Второго насадил на вертел и оставил в камине готовиться. Гусиные потроха отнес и скормил своей домашней скотине.

Братья умылись, смыв кровь и пот, который уже начинал вонять. На этот раз они сидели за кухонным столом в одежде, а не в одних трусах. Из-за горизонта вновь показался зеленый диск. Пейзаж за окном стал погружаться в изумрудные сумерки.

Анатолий приготовил все тот же салат, полил его вкусным маслом, состав которого держал в секрете.

Квас в бочке стал слишком кислым, поэтому дядя повесил над камином чайничек, и вскоре кухню заполнил душистый аромат терпкого чая.

– Ну, как вам охота?

– Огонь! – сказал Алексей.

– Я смертельно устал. Ноги болят. Спина болит. Трапеции болят. Руки болят, – хрипел Антон.

Дядя усмехнулся:

– Зато ты станешь сильнее. Теперь нужно хорошенько поесть и выспаться.

– Да, спать мы сегодня будем, как убитые, – согласился Алексей. – Не помню, когда я в последний раз так уставал.

Антон держал руки под столом и вертел в них свой нож. Клинок был в ножнах. Антон думал, думал и думал.

Алексей еще перед охотой уколол себе палец кончиком ножа. Его кровь и корий соприкоснулись. Парень сказал, что ощутил нечто приятное.

Одного из гусей дядя специально подстрелил так, чтобы не убить сразу. Того самого, в которого потом попало двадцать стрел. Старший перерезал еще живой добыче горло. Несчастный гусь дергался в конвульсиях несколько минут. Из порезанного горла струйками била горячая кровь.

– Я чувствую, – сказал он. – Чувствую тепло!

– Это оно самое.

На лице у Алексея в тот момент читалось упоение. Безумное упоение, как у вампира, который присосался к горлу беспомощной жертвы. И от этой картины у младшего по спине пробежал холодок. Он решил больше никогда не доставать свой нож, не трогать его, чтобы, не дай бог, случайно не уколоться и не порезаться. Пока что его нож был чистым.

Пока что.

– В этом нет ничего страшного, – сказал дядя. – Но если ты не хочешь, можешь этого не делать.

И Антон не хотел!

Почему?

Он не знал.

Чувствовал, но не знал.

Ему казалось, что соприкосновение крови и кория – это что-то грязное, непристойное, запрещенное.

Оскверняющее…

И еще…

Когда они возвращались после охоты, Антон снова увидел его. Незнакомца в костюме. Тот наблюдал за ними с одного из высоких уступов. Парень хотел бросить гуся и побежать к незнакомцу. Хотел окликнуть брата и дядю, чтобы они увидели.

Но не побежал.

Не окликнул.

Он смотрел на человека, а человек смотрел на него.