Бездомная

– Тогда, может быть, давайте встретимся вдвоем – вы и я? А с матерью Ани, Кингой, наверное, потом… Нам еще… нужно подготовиться… ну, вы понимаете. Но если подтвердится, что Аня и есть Аля… тогда мы подумаем вместе, как будет лучше для малышки. Ведь самое главное – чтобы для нее все закончилось хорошо, не так ли? Мы не хотим причинять ей вред. Она уже однажды осталась в лесу одна… засыпанная листьями… Понимаете?

Ася понимала каждое слово – и сказанное дрожащим голосом, и несказанное. Каждое слово отца, больше жизни любящего своего ребенка – ребенка, которого у него могут отнять. И Кинга тоже поймет – в этом Ася была уверена.

– Давайте встретимся, – неторопливо проговорила она, поразмыслив. – У меня есть фотография Али Круль. – «Я стащила ее у родителей Кинги, когда была кратковременной гостьей в их доме», – мысленно добавила она. – Если окажется, что это та самая девочка, хоть я и так в этом не сомневаюсь, то в следующий раз мы встретимся уже вчетвером: вы с супругой, Кинга и я. А если считать ребенка, то даже впятером. – Посвящать в дело Чарека Ася не собиралась: право на решение принадлежало Кинге, и только ей.

И она договорилась с паном Станиславом о встрече в небольшом придорожном трактире «Крестьянская еда» где-то на юго-востоке Польши.

Если она сядет в машину прямо сейчас, то через шесть часов будет уже там. А если поторопится – то и скорее. А она-то уж поторопится, будет нестись как дьявол: она ведь уже дождаться не может этой встречи! Интересно, какое выражение лица будет у Кинги, когда она узнает, что Иоанна Решка нашла ее чудом спасенную дочку?

Впрочем, надо было еще найти саму Кингу.

Это задание придется поручить Чареку.

– Послушай, у меня срочная встреча, я убегаю, – на бегу бросила она, хватая свои вещи. – А ты ищи Кингу. Найми спасателя с собакой – знаешь, есть такие собаки, которые находят людей под завалами, – и прочешите заброшенные сады. Кинга в этой своей норе может наделать глупостей… ну, ты понимаешь, каких именно.

Она могла и не говорить этого. Чарек прекрасно знал, что женщина с такой хрупкой психикой, как Кинга, после очередного предательства и травли может пытаться покончить с собой. На этот раз результативно.

Свернувшись в клубок на драном матраце в своей норе, накрывшись старыми шубами, она на какое-то мгновение почувствовала себя в безопасности. Здесь ее так быстро не найдут. Здесь она отдохнет, соберется с силами, чтобы покончить с собой. Ведь ее никогда не оставят в покое. Еще вчера у нее была надежда – надежда на новую жизнь; но сегодня она поняла, что люди – все без исключения: родители, друзья, Ася, Чарек, – не знают жалости. Они могут притворяться милосердными (о да, особенно Ася превосходно изображала заботу и сострадание), но лишь для того, чтобы еще глубже втоптать в грязь того, кто им доверится.

Мир одичал. И Кинга больше не хотела жить в этом мире. Ни минуты.

Она поспит несколько часов: быть может, ей в последний раз приснится Алюся. Там, куда Кинга попадет после смерти, она не встретит своей доченьки, о нет. Для детоубийц предназначен самый низший круг ада…

Женщина закрыла глаза, обхватила себя руками и погрузилась в тревожный сон, исполненный бредовых видений. Бутылка водки, несколько упаковок снотворного и коробка лезвий спокойно ждали своей очереди…

Ася на своем шикарном «ауди» мчала на юго-восток Польши, безбожно превышая скорость. О чудо, ни один патруль ее не остановил.

До трактира «Крестьянская еда» она добралась за рекордные пять часов тридцать три минуты. Влетела в помещение, будто на пожар: все ее существо подсказывало ей, что время на исходе. Что-то важное подходит к концу, и она, Ася, не может этого остановить.

Пан Станислав сидел в дальнем углу зала. Перед ним лежала сложенная вдвое газета. Ася подошла к мужчине, представилась и… ее протянутая для рукопожатия рука замерла в воздухе: она увидела лежащие на столе «Скандалы». Это… это невозможно!

Схватив газету, она развернула ее, вглядываясь огромными от изумления глазами в заголовок статьи – ее заголовок, тот самый, придуманный ею: «Она убила маленькую дочку. Такая трагедия может случиться с каждой из нас!». Смотрела на фотографию Кинги, стоявшей на коленях у маленького надгробия; Кинги, такой же печальной и беззащитной, какой она была в действительности. Перечитывала последние слова статьи: «Опиши это», – и плакала. Слезы бежали у Аси по щекам: она поняла, почему люди, которые нашли Алю Круль в одну июльскую ночь, решили сообщить об этом сломленной, отчаявшейся матери малышки. Они прочли правильный вариант статьи, подлинную историю Кинги, а не кровавый ужастик, брошенный толпе Яцеком Сондером (как его только земля носит!). По-видимому, первый тираж попал сюда, на окраину Польши, где и жили супруги. Вероятно, судьба сжалилась над Кингой и направила ее исповедь как раз туда, куда было нужно…

Дрожащими руками Ася извлекла из бумажника украденную у родителей Кинги фотографию Али.

Пан Станислав подтвердил запинающимся от волнения голосом:

– Это наша Аня.