Бездомные псы

Шустрик увидел то, что ожидал увидеть. Он глядел на покрытые травой и вереском широкие просторы, раскинувшиеся за каменной стеной, вдоль которой они недавно пробирались с Рафом перед тем, как тот перепрыгнул через ворота. Прямо перед собой он увидел следы Рафа, оставленные в грязи. Шустрик поднял лапу и, немного дивясь тому, сколь нечувствительна внутренняя поверхность его глаза, смел с нее комок липкой, грязной паутины. Поднявшаяся пыль заставила его чихнуть, он заерзал на полке, пытаясь очистить лапу от грязи и заодно ухватить пастью муху, которая билась о стекло, но та увернулась и с жужжанием улетела прочь.

«Беда в том, что я, похоже, не дотянусь до самого верха этого глаза, — подумал Шустрик. — Интересно, почему так получается? Наверное, белохалатники что-то вынули из моей башки. Уж больно тут пусто. Небось, поэтому я и не могу достать до самого верха. Конечно, когда мой хозяин… когда мой хозяин был…»

Шустрик резко оборвал свои раздумья, напряг зрение и чуть-чуть переместился вдоль полки, чтобы лучше видеть. Он увидел — он был почти уверен, что увидел! — Рафа с лисом, которые ползли в высокой траве, с левой от него стороны. Ну конечно, это они! Крадущийся Раф и лис, почти невидимый, когда не двигается.

«Но отчего я их не слышу? — подумал Шустрик. — Интересно, где мои уши? Наверное, где-нибудь справа и слева. На что они похожи? Ладно, пес с ними, с ушами, — я наверняка учую лиса! Нос-то вроде как на месте».

Шустрик спрыгнул на пол и направился к своему прикрытому сеткой холодному носу. Ну вот, все ясно — там, снаружи, где-то совсем рядом, находится не только Раф, но и лис. Мгновение спустя, заслонив собою свет, появилась и морда Рафа.

— Шустрик! Ты уверен, что тебе никак не выбраться? Ты пробовал?

Вопрос этот застал Шустрика врасплох. Разве он заперт? Вряд ли. Нельзя запереться в своей башке помимо своей воли. Но если это так, то отчего ему не удается пользоваться глазами и мордой одновременно?

— Нет, Раф… Видишь ли…

— Так попробуй же! Да пошевеливайся, покуда не пришли белохалатники!

— Нет, Раф, я не могу выйти. То есть если я выйду, то опять свихнусь. Я сейчас объясню. Понимаешь…

— Ты это, Шустрик, кончай! Сейчас нет времени для твоих шуточек. Я привел сюда лиса, чтобы он научил тебя, как выбраться. Делай, что он скажет. Если он тебя не вытащит, пиши пропало. Но тебе надо поторапливаться.

Морда Рафа исчезла, и мгновение спустя Шустрик не только учуял, но и увидел лиса, который посматривал на него через железную сетку.

— Ы-ый, вылазь-ка, глупыш! Шибче давай, не то всех нас тут прихватят!

— Послушай, я все объясню. Не могу я выйти отсюда. Понимаешь…

— Вон труба сточная! По ней наружу и пропихивайся! И поживей давай, дурашка ты безмозглая!

Покуда Шустрик раздумывал, как бы ему попроще объяснить исключительное положение, в котором он оказался, лис схватил зубами проволочную сетку и потащил через проем в основании стены. Взвизгнув от боли, Шустрик протиснул свою голову и торс в увеличившееся отверстие и попытался отобрать сетку у лиса. Когда у него это получилось, он вдруг сообразил, что на затылке у него открылась здоровенная дверь, через которую ринулись яркий свет и поток холодного воздуха. А вместе с ними послышались человеческие шаги и голоса, и мгновение спустя — слабый, но столь ужасный и отчетливый запах белохалатников, тот самый запах, который исходил от их рук и пугающе чистой одежды.

Насмерть перепугавшись, Шустрик дернулся и протиснулся в щель. Позади он услышал тяжелые шаги и почувствовал, что человеческая рука ухватила его за задние лапы. Дернувшись еще раз, он ощутил резкую боль в левом боку, словно его резанули чем-то острым. И вот он оказался снаружи — на мокрой траве, с ободранным боком, а Раф уже тащил его прочь, ухватив зубами за загривок. Наконец Шустрик оказался на всех четырех лапах.

— А теперь, Шустрик, беги! Беги как заяц! А не то я откушу тебе всю задницу!

Они побежали через долину в сторону Ульфы. Преодолев примерно полмили, они улеглись перевести дух в голых теперь зарослях лещины. Лис молча присоединился к ним, но вскоре отправился к опушке на заросший папоротником высокий берег, откуда хорошо просматривалась дорога и открытые склоны, спускающиеся к Даддону.