Бездомыш. Предземье (СИ)

— А вон и наши.

Стоило нам выйти из ущелья, путь по которому вверх занял у нас вдвое больше времени, чем, когда мы бежали вниз, как впереди показалась растянувшаяся вереница людей, поднимающихся к зажатой между двух гор седловине по долине, закрытой с обеих сторон скалистыми кряжами. Тут, чуть больше часа назад, мы и встретили первого сына вождя ургулов. Что-то совсем они мало продвинулись. Быстро нагоним.

— Мы ещё спешим? — обратился к Маскару бес.

Пусть и не самый быстрый бег в гору отнял много сил. Ло, видно, хочет понять — лопать ли заготовленные для боя бобы. Он ведь обратно не забирал выданные нашим недавно.

— Да уже нет, наверное, — пожал снежник плечами. — С хвоста хортов сбили. На перевале осмотримся. Там до крепи уже всего ничего, но сегодня нам туда все равно не успеть. Ты прав — давай побережём силы.

* * *

Но даже шагом мы догнали своих уже через пару часов, когда до лежащей впереди седловины оставалось чуть больше версты. Проклятые горы. Пусть тут на голову тебе ночью не сиганёт с сосны соболь-убийца, а всё равно я уже скучаю по лесу. Сгибающая тело тяжким грузом усталость гнетёт, хоть ты сам заставляешь свои ноги шагать, хоть то делает бес. Не удивительно, что несущие даже смешную по весу поклажу малые едва ли не падают.

А вот детвора снежников выглядит гораздо бодрее. Как и их бабы. И тюки тащат, что Лину с Веей свалили бы, и грудничков, и едва ковыляющих стариков ведут под руки. Айк даже не постеснялся спросить у одной, что несла мешок, превосходящий размером рюкзак самого парня вдвое — что у сударыни с троеростом? Оказалось, там всё за семьдесят.

И ведь у всех так. Где поменьше немногим, а где и сильно побольше. Детишки малые, мальчишки особенно, и те при долях неплохих. Не экономят на себе бобы снежники. Маскар сказал, что на продажу едва ли десятую часть добытого оставляют. Клану ведь, кроме хорошего оружия, и не нужно ничего особо. Своей кузни нет. Всё железо от островитян только. Но большая часть денег клана, как ни странно, уходит на покупку семян.

— Это вам, обменявшим посмертие на земную жизнь, можно за море от старости убежать, — пытался объяснить большую ценность семян для снежников Маскар. — А у нас год за два после века считается. Ладно, мой ещё клан молод был и не слишком велик…

Гигант кинул себе за спину грустный взгляд.

— Н-да… Теперь совсем невелик. А другим иным старожилов своих семенами кормить — никакая охота не вывезет. Батя мой в своё время на хозяина леса оттого и решился пойти, что семян не хватало. Мамку сильно любил. Догнала бы её старость, не пережил бы он горя того. И сам сгинул, и троих моих старших братьев сгубил в той охоте. Так я вождём и стал. С тех пор проще нам. Я ведь единственный на весь клан старожил. Никто боле не добрался до сотни пока.

— А твоя мать?

Такой вопрос мог задать только бес. Понятно же всё. Зачем бередить?

— Мамку старость забрала, — к моему удивлению, совершенно спокойно сообщил снежник. — Не было у меня лишних семян её дальше тянуть. У нас с той поры закон строгий — года в первую очередь мужикам добавляем. И по старшинству очередь. Если только у всех полувечников в отмере по два года есть, до бабы может семя дойти. Тут с моих жён начинаем уже. В общем, всё по уму.

По уму… А должно быть по совести. Теперь ясно, почему из семи доживающих, что ползут сейчас в гору, всего один старик на аж шесть старух. Под себя вождь гребёт всё. Мужики в клане — его плоть от плоти, а бабы — их дело рожать новых воинов. И понятно, отчего у Маскара в отмере всего пара лет. Больше тут про запас не держат. Ох, лукавит вождь. Небось грабить на тракт он пошёл от нехватки семян.

Дураки всё же снежники. На большой земле живут, вокруг дичи полно, а охотой едва-едва свои беды вытягивают. И всё дело в их вере. Что своих, кто за век ушёл возрастом, от старости постоянно спасать — бремя тяжкое, что без дара на старого зверя ходить — риск большой. Вот и получается, что охотники с островов, у кого одарённые есть в ватагах, не в пример ценнее добычу берут.

— Фух… Поднялись.

Маскар первым достиг верхней точки подъёма и, скинув мешок со спины, приставил ко лбу ладонь. Также избавившись от рюкзака, бес подошел к ургулу. Закатное солнце ещё не спустилось за горы, и его лучи били прямо в глаза. Тем не менее, открывающийся с перевала вид рассмотреть было можно. Огромная долина, разделяющая хребет, на который мы влезли, и следующий, убегала на полдень и полночь насколько хватало глаз. Внизу лес и выглядывающая из него кое-где на изгибах река. Пологие поначалу склоны зеленеют лугами, упираясь ближе к вершинам в отвесные скалы, покрытые снежными шапками.