Бездомыш. Предземье

И вовремя. В заснеженной темени проступают очертания бегущего человека. Яков понял, что сейчас для него безопаснее всего будет вернуться в комнату. Всё, как я и предполагал. Малолетнему убийце сейчас не до внимательного разглядывания сугробов. Его гонит страх.

Рукавицы уже в карманах. Едва не наступив на меня, Яков сходу лезет на стену. Старая кладка с широкими щелями даже в снег и мороз для подъёма немногим сложнее, чем лестница. Но, это если тебе никто не мешает.

Вылетев тетеревом из сугроба, я прыгаю Зимородову на спину. Усиленные переброшенными к нужным мышцам узлами пальцы впиваются в особые точки на шее мальчишки, и Яков, выгнувшись дугой, валится вниз. Он в сознании и лишь обездвижен нахлынувшей болью.

Эту тайную технику защемления нервов я постиг на одной из далёких планет, где познание возможностей тела местные монахи возвели в настоящий культ. Если бы я хотел убить свою жертву, я бы выбрал для атаки, как и в случае с Леором, глаза, или попросту сломал Якову шею — сейчас сил мне на это уже хватает вполне — но мы же хотим всего лишь поговорить.

— Сейчас я уберу боль, и ты будешь меня внимательно слушать, — рычу я в ухо подмятому под себя мальчишке. — Очень внимательно слушать. Иначе сначала вернётся боль, а потом ты умрёшь. Услышал меня?

Слегка ослабляю давление, чтобы вернуть жертве дар речи.

— Ты! Ты! Ты… — в ужасе пыхтит Зимородов.

Я жму снова сильнее. Тело Якова вновь сводит судорогами.

— Ты услышал, но не понял, — нарочито медленно шепчу я. — Я сказал: слушать, а не мычать. Сейчас дам тебе сделать вторую попытку.

Отпускаю немного.

— Не убивай! — скулит Яков.

— Молчать!

— Я! Я…

Дошло, наконец. Он заткнулся. Лежит и трясётся от боли и ужаса, не пытаясь вырваться. Впрочем, шансов на последнее у него нет. Мои пальцы по-прежнему под воротником у мальчишки упираются в нужные точки.

— Ты допустил ошибку, глупец, — начал я страшным голосом. — Безопаснее для тебя было бы мстить Виону, а не мне. Ты себе даже не представляешь, с кем ты связался. Думаешь, я проигрывал тебе раз за разом потому, что не мог тебя победить? Ха! Да мне прикончить тебя — дело пары секунд. Голыми руками прикончить. Это ведь не первое моё испытание, Яша. И даже не второе. Это ведь не я помогал Вепрю убивать хозяина леса, а он мне. Я не хотел раскрывать себя, но ты меня вынудил. И это стало твоей главной ошибкой.

Я замолчал. Указательные пальцы продолжают давить на болевые точки, большие синхронно поглаживают кожу на шее мальчишки.

— Не меряй всех одним троеростом, Яша, — снова полился в его уши мой шёпот. — Доли триады — никчёмная пыль. По-настоящему сильным тебя делает дар. И теперь у меня есть ещё один. Очень полезный… Я бы даже сказал — невероятно полезный. Скажи, Яша, ты хочешь жить?

— Да, да, — мгновенно ожил мальчишка. — Я всё забуду! Я никогда больше…

— Одно не то слово — и ты труп, — перебил его я. — Один упавший волосок с головы кого-то из моих близких — и трупов в роду Зимородовых появится куда больше одного. Если с моими что-то случится, мне сразу доложат. Проверенные люди приглядывают. Сегодняшний наш разговор состоялся бы раньше, но пустые угрозы меня не пугали, а драться с тобой было весело. Кто принёс тебе кольцо? Твои родичи знают про это?

И ведь Якова сейчас страх терзает куда сильнее, чем боль. Так дрожит, что никакому морозу не добиться такой тряски от тела. То, что я его в один миг уложил лицом в снег — это только половина причины. Куда больший ужас в него вселяет мой неведомый дар и сам факт того, что Китар смог пройти испытание, погубившее столько народа.

— Мои не знают. Клянусь! — простонал Яков. — Перстень служка мой личный добыл. У меня кое с кем из старшин Босоногих есть связи. Те на Жмыха из гильдии убийц выход имеют. Всё своё золото пришлось выгрести, да ещё и в долг взять. В роде даже никто не знает. Клянусь!

Не похоже, что врёт. И это меняет всё дело. Раз вся эта операция по устранению обидчика Якова — дело рук самого мальчишки, мести со стороны влиятельного купеческого клана можно не бояться. Как можно и не бояться огласки происходящего сейчас разговора. Юнец недостаточно глуп и достаточно труслив, чтобы, наплевав на риск, попытаться повторно прикончить Китара, а привлечь к решению проблемы семью для него значит — расписаться в собственной слабости. Тем более, что про сегодняшний его позор никто, кроме Китара не знает. Такую обиду страх поможет Якову проглотить.

— Везучая ты мразь, Яша, — окончательно убрал я давление с болевых точек, как бы давая понять, что его клятва принята. — Сам бы я ещё долго решался с этой норой. Знал бы заранее, какой дар там ждёт… Считай, помог мне. И за Патара спасибо. Эта свинья от меня в школе спряталась. Когда бы ещё до него руки дошли. Вставай. Будешь жить.

Я поднялся на ноги и рывком за воротник помог встать мальчишке.