Бездушная

Алексия удивились тому, что он, даже пребывая в собственном доме, полагает такие предосторожности необходимыми, но потом решила, что никто не боится подслушивания больше, чем тот, кто сам всю жизнь подслушивает других.

— Итак, — требовательно спросил лорд Акелдама, — как вам показалась моя скромная обитель?

У Алексии создалось впечатление, что комнату, невзирая на всю ее помпезность, регулярно используют. Здесь во множестве валялись шляпы и перчатки, тут и там виднелись какие-то заметки, сделанные на отдельных листах бумаги, и лежала странная, словно бы забытая кем-то табакерка. Толстая трехцветная кошка нежилась у камина на мягком пуфике, у которого осталась всего парочка истрепанных кистей. На видном месте стоял изрядно потрепанный рояль со стопкой нот на крышке. Им явно пользовались чаще, чем пианино в гостиной Лунтвиллов.

— Тут неожиданно радушная обстановка, — ответила мисс Таработти.

Лорд Акелдама рассмеялся:

— И это говорите вы, посетившая Вестминстерский рой!

— А еще все очень… э-э… в стиле рококо, — добавила Алексия, стараясь не выдать, что находит комнату старомодной.

Лорд Акелдама радостно захлопал в ладоши.

— Не правда ли? Боюсь, я никак не могу расстаться с этой эпохой. Такое славное было времечко! Именно тогда мужчины наконец-то стали носить по-настоящему роскошную одежду, сплошь кружево и бархат.

За дверью приемной раздался приглушенный гул голосов, потом он затих, а потом тишина взорвалась бурным хохотом. Лорд Акелдама с нежностью улыбнулся, и в ярком свете стали отчетливо видны его показавшиеся клыки.

— Это мои маленькие тру-у-тни! — он покачал головой. — Ах, стать бы опять молодым.

Что бы ни происходило в передней, это никак их не коснулось. Вероятно, во владениях лорда Акелдамы закрытая дверь означала приказ держаться от нее подальше. Однако Алексия вскоре поняла, что возня в передней, похоже, является непременным атрибутом жизни в доме ее друга-вампира.

Мисс Таработти вообразила, что, наверно, это похоже на клуб джентльменов. Она знала, что женщин среди трутней лорда Акелдамы нет. Впрочем, даже если бы в сферу интересов лорда входили дамы, он едва ли смог бы привести одну из них к графине Надасди для метаморфозы. Ни одна королева по доброй воле не станет обращать женщину из ближайшего окружения отщепенца — каким бы слабым ни казался шанс создать в результате королеву-отступницу, он все же оставался. Даже трутней-мужчин лорда Акелдамы графиня, вероятно, обращала лишь по необходимости, ради того, чтобы росла численность вампирской популяции. Если, конечно, лорд не вступил в союз с каким-то другим роем. Мисс Таработти не стала об этом спрашивать. Она подозревала, что такой вопрос может показаться беспардонным.

Лорд Акелдама откинулся в кресле и, сильно оттопырив мизинец, принялся вертеть большим и указательным пальцами аметистовую булавку своего галстука.

— Итак, моя пленительная пышечка, расскажите же мне о вашем визите в рой!

И Алексия рассказала, насколько возможно кратко, как все было и какое впечатление произвели на нее сподвижники графини.

Лорд Акелдама вроде бы в целом согласился с ее суждениями.

— Лорда Амброуза вы смело можете не принимать во внимание. Он, конечно, графинин любимчик, но, боюсь, при всей его миловидности мозгов у него не больше, чем у павы. Такая жалость! — и он зацокал языком, грустно качая белокурой головой. — Теперь герцог Гематол. Он очень хитер, и во внутреннем круге Вестминстерского роя нет никого опаснее его в схватке один на один.

Алексия задумалась об этом неприметном вампире, который так сильно напомнил ей профессора Лайалла. Она кивнула:

— Да, он производит именно такое впечатление.

Лорд Акелдама рассмеялся.

— Бедный старый Берти, он так старается его не производить!

Мисс Таработти подняла брови:

— Но тем не менее производит.

— Однако вы, мой цветок нарцисса, и я ни в коем случае не хочу вас обидеть, несколько мелковаты для того, чтобы он обратил на вас свое внимание. Герцог по большей части утруждает себя попытками править миром и прочим подобным вздором. А когда мыслишь категориями Вселенной и общества в целом, вряд ли станешь сильно тревожиться из-за одной-единственной вековухи, пусть и запредельной.

Мисс Таработти прекрасно понимала, что имеет в виду ее собеседник, и потому нисколько не обиделась. А лорд Акелдама продолжал:

— Однако, мое сокровище, я полагаю, что в нынешних обстоятельствах вам следует особо опасаться доктора Кадаврса. Он легче на подъем, чем графиня, и он… как бы это сказать поточнее?.. — лорд прекратил вертеть булавку и принялся постукивать пальцем по аметисту. — Его интересуют мелочи. Вы знаете, что он интересуется современными изобретениями?

— Так это его коллекция выставлена в холле здания, где обосновался рой?

Лорд Акелдама кивнул:

— Да, он и сам этим балуется, и собирает вокруг себя трутней-единомышленников, тратя на них деньги. К тому же он не вполне компос ментис[4] в том смысле, который вкладывает в это дневной народ.