Бездушная

Лессель свернула на улицу, где находился дом художника, и где было немного тише – творческие люди любили поспать, отдыхая после бурной и насыщенной ночи. Галерея Ирбета уже открылась, однако, и Лесси смело вошла в пустое помещение, направившись к лестнице. Ведь её приглашал хозяин, и запретов здесь никаких нигде нет, что нельзя подняться к нему. Наверху она сразу заглянула в мастерскую, уверенная, что Ирбет там, но… Просторная комната оказалась пуста к замешательству девушки. Лессель постояла, кусая губы и размышляя, спуститься ли обратно в галерею, дожидаясь, пока хозяин объявится, или остаться здесь, но принять решение не успела. В коридоре открылась ещё одна дверь, из которой вышел художник в домашних свободных штанах и рубашке с закатанными рукавами. В одной руке Ирбет держал блюдце, в другой – чашку, из которой с явным удовольствием прихлёбывал. При виде неожиданной гостьи мужчина остановился, на его лице мелькнуло удивление, и Лессель вдруг ощутила странное неуютное чувство внутри. Именно оно заставило её быстро проговорить:

– Простите, я, наверное, зря пришла…

– Лессель, нет, конечно! – воскликнул художник, поставил чашку на блюдце и подошёл к ней, широко и с искренней радостью улыбнувшись. – Просто я не ожидал вас так рано. Проходите, пожалуйста, – Ирбет подошёл и распахнул дверь в мастерскую, пропуская Лесси вперёд. – Может, вам принести что-нибудь? Чаю, сока?

– Спасибо, не стоит, – вежливо ответила девушка, снова входя в мастерскую, и оглянулась на художника. – А что мне делать?

Он остановился у мольберта, взял пачку листов, на которых вчера делал наброски, и задумчиво посмотрел на Лессель, склонив голову к плечу.

– А вы можете снова спеть? – неожиданно попросил Ирбет.

Бездушная остановилась около той картины, привлёкшей её внимание вчера, и опустилась прямо на пол, взгляд девушки стал отсутствующим.

– Могу, – тихо ответила Лесси, и мастерскую наполнили чарующие звуки нежного голоса и незнакомые слова песни.

Они всплывали в памяти Бездушной легко, как пузырьки на поверхность воды, и чем дальше она пела, тем легче становилось на душе, отпускало что-то, что ещё оставалось там глубоко, несмотря на вчерашнее посещение Собора и обители Печали. А Ирбет, почти не глядя на холст, лихорадочно рисовал, разложив перед собой вчерашние наброски, и его лицо буквально лучилось вдохновением…

Время пролетело незаметно для обоих, Лессель настолько ушла в себя и свои песни, прикрыв глаза и тихонько раскачиваясь в такт, что когда раздался негромкий голос Ирбета, вздрогнула и несколько мгновений непонимающе смотрела на него.

– Лессель… Вы не откажетесь прогуляться со мной?

Она подумала… Совсем немного, потому что посмотреть Феир хотелось больше, чем возвращаться во Дворец, и кивнула.

– Не откажусь, – произнесла девушка.

На лице Ирбета снова сверкнула обаятельная улыбка, он отложил кисть и вытер руки.

– Тогда, с вашего позволения, я приведу себя в порядок, и мы пойдём.

Вскоре они вышли на улицу, и художник снова спросил:

– Вы не против, если я возьму вас за руку? Чтобы не потеряться, народу много, – пояснил он.

– Не против, – тихо ответила Лесси.

Было ужасно непривычно, что едва знакомый мужчина проявляет такую вежливость, хотя девушка видела, что нравится ему. Она слишком часто в прошлом видела такой же блеск в глазах других, кого Бездушная потом убивала, отнимая чувства, только у Ирбета он был мягче, и без нездорового вожделения. Когда его пальцы аккуратно сжали её ладонь, по руке Лессель вдруг прокатилась волна странной дрожи, а дыхание почему-то перехватило. Показалось, всего на одно мгновение, что кто-то когда-то вот так же бережно держал, родной и близкий, и сердце болезненно сжалось в груди от непонятной щемящей тоски…

– Вы первый раз в Феире, да? – ворвался в её мысли голос Ирбета, возвращая в реальность, и Лесси, тряхнув головой, поспешно кивнула. – Если не секрет, откуда вы приехали?

– Не помню, – честно ответила Лессель.

– Ладно, не будем о вашем прошлом, – легко согласился Ирбет и переключился на рассказы о своей богатой на смешные случайности творческой жизни.