Бездушные. Искупление

- Это не так. – Мне неприятно это слушать. Я делаю всё, чтобы принять его, а он продолжает ждать от меня подлости. – Если бы я хотела убить тебя, я бы уже давно могла это сделать! – Намекаю Николасу на пистолет, который он перестал от меня прятать. Я часто вижу оружие, которое он спокойно оставляет на прикроватной тумбе, либо кладёт под подушку. – Так что не нужно обвинять меня в том, чего я не делала! Как я должна была поступить? Выставить девушку, которая просит у меня помощи, за дверь? Прости, но я не такая дрянь! Хотя и почувствовала себя таковой, когда ты вытаскивал её из ванной, передавая своему дружку! Я ведь ничего не могу сделать! И тебе - тоже!

Как на духу выпаливаю то, что накопилось. Будто мне развязали язык, который до этого был завязан морским узлом.

Выражение его лица не менялось. Оно оставалось неизменным на протяжении всей моей тирады. Лишь чуть заметный прищур выдавал его напряжение.

- Хочешь сказать, что больше не желаешь мне смерти?

Это всё, что он услышал?!

- Я просто желаю, чтобы весь этот кошмар закончился, Нико! – Уже кричу ему в лицо, пытаясь достучаться.

- Кошмар? – Наконец, его брови снова задвигались. – Я делаю всё, чтобы ты не чувствовала кошмара, дорогуша! – Неожиданно его рука отпускает мой локон, и перехватывает воротник на моем свитере. Дёргает на себя, и я слышу треск рвущихся ниток. – Ты до сих не поняла этого?!

- Это правда? – Перехватываю его за кисти, и вкладываю в свой взгляд всю ярость, что билась внутри меня. – А тот кошмар, что вы творили на заднем дворе сегодня? М? Ты каждый день калечишь и убиваешь людей... что вы сделали с тем мужчиной? Затолкали в него клюшку для гольфа?! – Между его бровями появляется глубокая складка. Жевалки начали ходить ходуном. Значит, она не солгала. Это правда. - Что за ненормальная и необоснованная жестокость?! Вы больные... отмороженные... как я могу не чувствовать кошмар рядом с тобой?! Скажи мне? Мне подумать страшно, что ты и твои отморозки могут сделать со мной, если я окажусь вам не угодна!

Мулат тяжело дышит, а моя грудь поднимается в унисон с его. У меня чувство, что он сейчас не знает, что со мной сделать. Убить? Или успокоить? Кто бы его успокоил... потому что гнев сейчас плещется не только в моих глазах, но и в его.

- Дура! – Выплёвывает мне в лицо, и отталкивает от себя с силой, которой я не ожидала. Я тут же спотыкаюсь об свою же ногу, и падаю на пол, больно ударяясь ягодицами.

Шиплю, и отползаю к стене, ожидая от взбешённого и выпившего мужчины чего угодно, но только не того, что он громко ругаясь на испанском языке, выскочит из комнаты, оглушительно хлопая дверью.

Глава 24

Унять бешенство оказалось не так просто. Зато довести меня до исступления, для неё оказалось проще простого.

- Нико. – Не оглядываюсь, потому что узнаю голос Макса. – Заканчивай. Время ночное... Аня ругается.

Знаю. Счёт времени пока ещё не потерял.

Впихиваю в его руки ствол, и плюю себе под ноги. Не знаю, на что я надеялся, но стрельба по мишени никогда меня не успокаивала.

Перед глазами до сих пор стоит её лицо, взгляд, метающий молнии. Ярость, которая, блять, действительно обжигала.

Хотелось заткнуть её, скрутить в рог, заставить пожалеть о сказанных словах. Но ведь она права. Права, чёрт возьми!

Понял, что боюсь. Охренеть как боюсь её потерять. Слушал её, а сам думал о том, что будет, когда она узнает, что ублюдка Альвареса завалили. Она не останется со мной. Голову на отсечение даю, что по своей воле она не останется.

Трус...

Обхватываю голову руками, и тихо вою от отчаяния, которое безжалостно скручивало внутренности. Я не смогу сказать ей. Я не смогу отпустить её. Как не мог и год назад. Не сдерживаюсь, и в ярости переворачиваю уличный деревянный стол, отбрасывая тот на несколько метров.

Лай взбудораженных собак немного приводит в чувство, и я застываю на месте. Закрываю глаза, поднимая голову к небу. Дышу через рот, не в состоянии насытиться кислородом. Как и ей. Больное помешательство. Сдвиг по фазе. Придушить её к чертям собачьим...

Делаю глубокий вдох и шумно выдыхаю. Один взгляд на окна. Свет всё ещё горит. Оно и не удивительно, учитывая тот факт, что я целый час палил по мишеням во дворе, не давая спать ни единой душе в этом доме. Даже про Сеню забыл, мать его... да я, если честно ещё и не привык к его присутствию.

Когда они с Анной вернулись с прогулки, она сразу же отвела его в комнату. Даже кормить не стала, сказав, что они поели в городе. Оно к лучшему.

Откусываю на сигарете фильтр, и подкурив, крепко затягиваюсь. Так крепко, что дыхалку тут же обжигает. Ошпаривает горьким кипятком, вынуждая глаза слезиться.

Как-то совсем паршиво. И с ней порой невыносимо, и без неё тошно, аж сил нет.

Через пару минут раздавил окурок об стену, и вошёл в дом. На ватных ногах поднялся по лестнице и остановился возле своей двери, прислушиваясь. Так и не дождавшись ни единого звука, вошёл осматриваясь. Агата...

Эта воинственная птичка, свернувшись в клубок, сопела в две дырочки, сидя в кресле.