Бездушный

Я не понимала, зачем рассказываю ему все это. И уж тем более, почему вообще разговариваю с ним. После того, что он сделал со мной десять лет назад, мне следовало с криком выбежать из туалета, как только он переступил его порог. А затем позвать вышибалу и вышвырнуть его из бара. Но, как бы мне ни хотелось этого признавать, моя ненависть к нему оказалась меньше, чем следовало бы. Кроме того, в глубине души я понимала, что он не виноват в моем нынешнем состоянии. К этому привели мои собственные решения.

Я сама застелила себе постель. И теперь мне предстояло лечь в нее, хоть она и кишела блохами.

Засунув одну руку в карман, второй Вишес взъерошил свои непослушные волосы – казавшиеся сейчас, когда он стал мужчиной, еще более совершенными. Я отвела взгляд, гадая: «Как он провел последние десять лет? Чем зарабатывал на жизнь? Может, у него появилась жена и даже дети?» Я никогда не спрашивала и старалась не слушать о нем, но теперь, увидев его, меня охватило неуемное любопытство и желание задать эти вопросы.

Но я удержалась.

– Хорошей жизни тебе, Вишес.

Я закрыла кран и медленно направилась к двери.

Но не успела сделать и шага, как он схватил меня за локоть и дернул к себе. Тело тут же окатила волна паники и возбуждения, ведь я понимала, что бессмысленно вырываться из рук того, кто больше тебя раза в два.

– Тебе нужна помощь, Служанка? – прошептал он, обдавая дыханием мое лицо.

Я ненавидела его за это прозвище.

И себя за то, как реагировала на его грубый голос, даже спустя столько лет. За то, как мурашки побежали по телу, а грудь опалило жаром.

Мое дыхание участилось, но и его тоже.

– Даже если я и нуждаюсь в помощи, то точно не в твоей, – прошипела я.

Но мои слова вызвали лишь хищную улыбку на его лице.

– Это мне решать, – сказал Вишес, отпуская из руки мой локоть с таким видом, будто он грязный. – Но мне надо об этом подумать, – добавил он и подтолкнул меня к двери.

Я развернулась и выскочила из туалета, оставляя свое школьное увлечение, ставшее Немезидой[3], в одиночестве.

Я подумывала попросить Ди взять на себя их столик, пока они не уйдут – а она, скорее всего, согласилась бы с учетом того, как от них «разило» деньгами, – но глупая гордость не позволила этого сделать. Почему-то мне показалось важным доказать Вишесу и себе, что он меня совершенно не волнует. Хоть это и было ложью.

Час спустя, за который они успели попросить выпивку еще три раза, Костюм встал из-за стола. Он выглядел расстроенным, раздосадованным и побежденным. Да, эти чувства и я не раз испытывала за год, проведенный в Тодос-Сантос. Мужчина протянул руку через стол, но Вишес не пожал ее и даже не поднялся на ноги. Он молча сверлил взглядом стопку бумаг перед собой, призывая Костюм поднять ее. Мужчина так и сделал, а затем выскочил из бара.

Я поспешила принести счет и тут же отвернулась, чтобы Вишес не вздумал заговорить со мной. Через пару мгновений он расплатился кредитной карточкой, а затем исчез, навсегда лишив столик статуса «счастливый». Когда я потянулась за чеком, то заметила, как дрожат руки. А все от того, что я опасалась взглянуть на размер чаевых. Да, это жалко, согласна. И не должно было иметь большого значения. Но имело. С одной стороны, мне не хотелось воспринимать это как подаяние, с другой, мне хотелось… черт побери, а чего мне хотелось?

Но на самом деле все это не имело значения. Потому что внизу чека виднелась приписка: «Приходи за чаевыми на 52-ю Западную улицу, дом 125, 23 этаж. Мрак».

С истерическим смешком, сорвавшимся с моих губ, я смяла чек и выбросила его в ведро за спиной у Кайла.

– Что, паршивые чаевые? – в замешательстве подняв глаза от книги, поинтересовался он.

– Да он ни цента не оставил, – ответила я и взмахнула рукой, прося налить мне еще одну стопку.

– Мудак, – выругался Кайл, хватаясь за бутылку с водкой.

«Ох, Кайл, ты даже не представляешь какой», – захотелось сказать мне.

Глава четвертая

Вишес

Какой неожиданный поворот. И от этого становилось все интереснее.

Я бы солгал, сказав, что позабыл Эмилию ЛеБлан. Но уж точно не ожидал увидеть ее снова. Конечно, я знал, что она перебралась в Нью-Йорк, но, черт побери, в этом городе помимо нее проживало более восьми миллионов человек.

Я приехал сюда неделю назад только ради одного дела: заставить придурка, с которым встречался в баре «У МакКоя», доказать, что его хренов иск против моей компании – дурацкая затея. И сделал это.

Доставляло ли мне удовольствие запугивать его? Да. Делало ли меня это плохим человеком? Возможно. Заботило ли меня это? Ни капельки.

Да и Серхио сдался не потому, что я, образно говоря, настолько сильно схватил его за яйца, что его будущие дети корчились в агонии. А потому, что я показал ему черновик встречного иска, который написал во время перелета из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. И именно это помогло мне сломить ублюдка.

Многие считали адвокатов преступниками. И не зря. Ведь единственное, что отделяло меня от необходимости преступать рамки закона, – это возможности. А их я находил предостаточно.