Бездушный

Она коснулась губами моего лба… Это было приятно… А потом принялась медленно растирать моё тело своими ладонями… Это оказалось ещё приятнее…

От накативших внезапно блаженства и неги мои глаза закатились, и я как будто бы воспарил над самим собой, над полко́м, над склонившейся передо мной красавицей в мокрой сорочке, с откинутыми на спину влажными волосами…

От свечек в углах к растирающим моё тело рукам тянулись дымчатые разноцветные нити: зелёная, красная, жёлтая, фиолетовая… Они сливались в единый переливающийся радугой сгусток и текли от Рейны ко мне. Втекали в мой лоб, в грудь, живот… пах…

А я поднимался всё выше и выше. Выше, чем дом, лес, горы, звёзды. А потом на меня накатила тьма, и я плавал-парил в ней, будто слепой, шаря вокруг руками и натыкаясь на что-то податливое и мягкое. Загоревшийся вдали огонёк показался мне путеводной звездой, и я всеми силами потянулся к нему, стараясь скорее доплыть до него, догрести, долететь, домчаться…

С каждой секундой, с каждым натужным гребком огонёк становился всё ярче и в какой-то момент он неожиданно вспыхнул сверхновой, заполонив на мгновенье всё небо, но практически сразу сошёлся в единую точку. Схлопнулся в ноль, выбив из моего разума всё, что в нём находилось. Однако уже через миг, когда я решил, что я умер, восстановил всё, как было, и даже больше.

На меня буквально обрушился водопад мыслей и образов, своих и чужих, невероятно прекрасных и непередаваемо страшных, светлых и тёмных, обжигающих до кости и замораживающих до ледяной корки… А после я, словно болид, понёсся обратно на землю, в тот дом и то место, откуда меня неожиданно выдернул неведомый «ритуал», разрывающий сознание на куски и собирающий его потом из мельчайших осколков в обновлённое целое…

В себя я пришёл, когда свечи в углах полностью прогорели, воздух остыл, а за окном наступила ночь. Я вновь ощущал своё тело, в память вернулось всё, что было забыто, включая мечты и желания, надежды и страхи…

Рейны в комнате не было. Но я хотел её видеть. Безумно хотел её видеть. А ещё осязать. Чувствовать каждой клеточкой. Каждой частичкой души, которую из меня будто вынули, но вернули обратно, добавив чего-то иного, одновременно близкого и далёкого, того, что когда-то было потеряно, но внезапно вернулось, подарив мне вместе с собой целый мир…

Нашарив во тьме полотенце, я кое-как обмотал им чресла и двинулся к выходу.

В горнице Рейны не обнаружилось, но дверь в её спальню была приоткрыта.

Я вошёл внутрь. На тумбе возле широкой кровати горел светильник.

Рейна стояла в дальнем углу, в той же сорочке, только подсохшей, и смотрела на меня… с надеждой и страхом… Прижатые к груди руки мелко дрожали… Неужели она… боится вошедшего в комнату «гостя»?..

Я молча шагнул в её сторону, сделал ещё шажок… и ещё… Она стояла прямо передо мной и продолжала дрожать. Я медленно протянул руку и погладил её по щеке. Женщина на мгновение замерла. Что-то со стуком упало на пол между нами. Что именно, я не смотрел. Я смотрел лишь на Рей. Только на Рей. Мир вокруг просто исчез…

— Ну, здравствуй, моя хорошая… Я вернулся…

* * *

Утро я встретил в постели. Один. Протёр глаза, приподнял голову.

Рейна стояла возле окна. Всё в той же сорочке, спускающейся почти до колен… Так же, как три недели назад в гостинице в Сежеше, она смотрела во двор, а проникающие в спальню солнечные лучи играли весёлыми зайчиками в её распущенных волосах, «пронзали» тонкую ткань сорочки, делая последнюю полупрозрачной, подчёркивая тем самым всё то, что скрывалось под ней от случайных взоров…

В этом наряде Рей была удивительно похожа на Алму…

А впрочем — я теперь точно знал — не только похожа…

Откинув в сторону одеяло, я опустил ноги на пол, поднялся, подошёл к Рейне, обнял за талию.

Женщина развернулась и обвила мою шею руками…

— Твои глаза… они теперь… одноцветные… — пробормотал я с хрипотцой в голосе.

Рейна кивнула. Бросила взгляд в тот угол, где ждала меня вечером после «ритуала» и возвращения к жизни…

На полу валялся кинжал…

— Ты, правда, готова была защищаться?

— Нет, — качнула она головой. — Я собиралась убить… себя.

— Зачем?!

— Если бы выяснилось, что ты перестал быть собой… что принял в себя злую душу… зачем тогда это всё? — обвела она взглядом спальню. — Какой смысл жить, если тот, кого любишь, превратился в чудовище?

— Ты была не уверена в результате?

Рей снова кивнула.

— Ты когда-нибудь раньше такой ритуал проводила?

— Ни разу, — вздохнула Рейна. — Но я о нём слышала, и… приемлемый результат получался лишь раз из пяти, не чаще.

«Но ты всё равно рискнула», — продолжил я мысленно.

Мысленно, потому что и сам до того сделал практически то же самое…

Любой скажет, это была полная глупость, но это было… настолько по-человечески…

Глаза у моей «богини» светились, как два изумруда. Точь-в-точь как у Алмы. Фиалковый цвет ушёл из них навсегда.

— Жалеешь? — по-своему поняла она мой пристальный взгляд.

Я улыбнулся:

— Нисколько.