Бездыханные ІІ

Через пару секунд после того как жидкость попала в тело, я опять почувствовала дрожь и онемение. Только теперь они были сильнее. А через две секунды я ощутила сильное головокружение и неприятное покалывание по всему телу, которое было немного болезненным. Это заставило меня немного поерзать на койке, но я старалась терпеть.

— То же самое, — начала я описывать свои ощущения, получив знак от Локки, — только теперь еще и головокружение и покалывание. Даже немного больно.

— Понятно, — сказал парень, опять делая записи.

Когда все прошло, настал черед третьей жидкости. Как только шприц вошел в горло, и первые капли попали в мое тело, я сразу же почувствовала дискомфорт. Через четыре секунды после того, как вся жидкость из шприца оказалась во мне, мое тело резко онемело, и мышцы скрутились в болезненных судорогах.

— А-а-а… — вскрикнула я, когда боль стала ощутимой, и выгнулась в спине, так как ремни сдерживали все конечности.

Миг, и уши заложило от громкого стука. Я уже не сдерживала крик — боль была слишком сильной. Сосуды опять начали разлепляться и наполнятся кровью, а с каждым последующим стуком сердца возникали ощущения, будто бы мои мышцы разрывались на сотни мелких кусочков.

— Нет! Опять?! Жжет! Больно! — сквозь гул услышала я голос Лилит.

Она начала метаться в разуме и высвобождать свою силу. Мои глаза начала застилать красная дымка, что я даже перестала различать лицо своего друга в метре от себя.

Демоническая сила вскипела внутри, и я резко дернулась. Кожаные ремни, сковывавшие руки, треснули. Еще одно усилие, и они бы разорвались, но этого мне не дало сделать лезвие скальпеля, вонзившееся в мою шею. Я даже не заметила, как умерла.

— Мио, — послышалось справа, когда я наконец-то открыла глаза, — ты жива? Тьфу ты, то есть, ты мертва? Нет, не так. Короче, ты меня слышишь?

— Ага, — ответила я, выдавив из себя саркастическую ухмылку, — и жива, и мертва — два в одном.

Локки облегченно выдохнул.

— Хорошо, самое страшное позади, — сказал он, снимая резиновые перчатки.

— Значит, меня можно уже освободить? — с надеждой в голосе спросила я, имея в виду кожаные ремни.

Парень пару секунд подумал и отрицательно замахал головой.

— Нет, лучше пока лежи так.

Я застонала и попыталась сама выбраться, но демоническая сила исчезла, а моих собственных усилий оказалось недостаточно, чтобы разорвать уже надорванные ремни. Сделав пару бесполезных рывков, я смирилась, и не пыталась больше освободиться самостоятельно.

Повернув голову в сторону Локки, я увидела в его руках одну из тех книг, которые лежали на металлическом столике. Он пролистнул пару страниц и взглянул на меня.

— Ты готова? — спросил парень, поправляя очки.

Мне осталось лишь кивнуть.

Прокашлявшись, Локки выразительно и громко заговорил:

— Господи! Рано услышь голос мой, — рано предстану пред тобою, и буду ожидать. Ибо ты Бог, не любящий беззакония; у тебя не водворится злой. Нечестивые не пребудут пред очами Твоими; Ты ненавидишь всех, делающих беззаконие. Ты погубишь говорящих ложь; кровожадного и коварного гнушается Господь. А я, по множеству милости Твоей, войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем. Господи! Путеводи мне в правде Твоей, ради врагов моих; уровняй предо мною путь Твой. Ибо нет в устах их истины; сердце их — пагуба, гортань их — открытый гроб, языком своим льстят. Осуди их, Боже, да падут они от замыслов своих; по множеству нечестия их, отвергни их, ибо они возмутились против Тебя…

На протяжении всего времени, пока Локки читал текст из той книги, меня терзали странные ощущения. Нет, я не чувствовала ни боли, ни дрожи, ни онемения, ничего такого — я просто не могла думать. Я не могла собраться с мыслями, и ощущала себя будто бы во сне. И действительно, ужасно хотелось спать, только вот заснуть никак не удавалось. И именно это очень раздражало. Хотелось, чтобы парень заткнулся хотя бы на секунду. Хотя раздражение чувствовала не только я — Лилит тоже начала злится и бурчать что-то невнятное.

— Мио, ты в порядке? — услышала я голос рядом с собой.

Открыв глаза, которые все это время держала закрытыми, я увидела знакомое лицо.

— Локки? — неуверенно произнесла я.

— Сорок один плюс тридцать два.

— А?

— Ответь, сорок один плюс тридцать два!

— Ну… это, — я попыталась посчитать в уме, но внезапно даже забыла, что Локки спрашивал, — Семдеся… э-э-э… повтори, пожалуйста.

Вместо ответа парень только кивнул сам себе и опять начал строчить в тетради. Через полминуты он молча закончил писать и, взяв вторую книгу из металлического столика, открыл ее, пролистнул пару страниц и опять начал читать в голос:

— Anima Christi, sanctifica me! Corpus Christi, salve me! Sanguis Christi, inebria me! Aqua lateris Christi, lava me! Passio Christi. conforta me! О bone lesu, exaudi me! Infra tua vulnera absconde me! Ne permittas me separari a te! Ab hoste maligno defende me! In hora mortis meae voca me! Et iube me venire ad te, ut cum Sanctis tuis laudem te in saecula saeculorum![1]