Бездыханные ІІІ

«И если обычные умершие живут столетиями, то такие как вы живут максимум три года» — эти слова стали моим приговором. Максимум три года…  Максимум! Один год уже прошел, а значит, в лучшем случае я доживу лишь до двадцати. Но что-то мне подсказывало, что никакой, черт возьми, лучший случай меня не ждет! Все может случиться завтра, или через неделю, или через час! В какой-то момент я просто остановлюсь и осознаю, что это не я иду, что моя воля уже давно подавлена, и даже слово «я» мне больше не удастся применить к себе. Бессмертие? Сейчас уже даже смешно слышать это слово! Бессмертия не существует. Это просто реклама, приманка, неоновая вывеска над дверью преисподни. Я не спасла себя, нет. Я лишь оттянула неизбежность. Возможно, не взмоли я тогда о помощи, все было бы по-другому. Я бы спокойно погибла, Фреда бы посадили, и все было так, как должно быть. Или, возможно, подумай я хотя бы немного головой, то смогла бы выпрыгнуть из окна своей комнаты и побежать к Локки или Ирен. Высота же не большая, максимум отделалась бы легким вывихом. После — я бы позвонила в полицию, Фреда бы забрали, а я спокойно вернулась в домой. Потом не пошла бы так рано в школу; не заговорила с Крисом; не познакомилась с Мелори, Данте и Рейном; не узнала бы, что тот парень в едко красном галстуке и очках бегает в столовою лишь потому, что проиграл игру; не узнала бы о том, что в нашем тихом городе, в вечер субботы на улицу выходят те, кто защищает людей получше всякой полиции; не встретила бы Роллана, Брайана, Грима…  Не стала бы зависимой от своего одноклассника, которого раньше даже не замечала.

А действительно ли я так жалею о том, что стала умершей? Иногда…  но не сейчас. И надеюсь, что клетка, которой нарек мое тело Крис, выдержит хотя бы до того момента, когда я буду готова принять свою гибель.

Глава 2

Из-за слишком сильной вибрации, мобильный телефон, лежащий на краю стола, чуть было не свалился на пол, но был ловко пойман в воздухе моей рукой. Телефонный будильник настойчиво вещал, что пора уже одеваться, ибо времени было ровно восемь утра.

Выключив телевизор и решительно вздохнув, я встала с дивана и поднялась в свою комнату.

Погода была по-летнему солнечной и безветренной, но ночной ливень все же напоминал о скором приходе осени. Надев черные штаны и приобретенную в одном чешском магазине тонкую белую кофту с широким V-образным вырезом, и нанеся на лицо и шею немного тоника, на тон темнее моей кожи (дабы скрыть бледность), я внимательно оглядела себя в зеркале. Кофта была немного великовата в плечах, из-за чего по бокам выреза выглядывали белые лямки лифчика.

— Ага, — буркнула я сама себе, — великовата…  Просто грудь у тебя мелковата, Лоуренс.

И чтобы удостовериться в верности своего упрека, я слегка оттопырила кофту в области груди. Вырез лег идеально, что заставило меня лишь громко фыркнуть.

Оставив кофту в покое, я коснулась пальцами кулона на шее. Клетка…  Мысль покинуть которую вызывает у птицы нескрываемую панику. Парадокс слишком смешон, и одновременно слишком печален.

Я отошла от зеркала, схватила школьную сумку и уже хотела было повернуться к двери и выйти из комнаты, как внезапно застыла от удивления. Рука, сжимавшая ручки сумки, вдруг разжалась и застыла в таком положении. Я взглянула на конечность и попробовала ею подвигать. Никакого результата. Будто у меня и вовсе не было руки. Не успела я как следует заволноваться, как вдруг рука вновь стала подвижной. Медленно сжав и разжав кулак и подвигав кистью, я удостоверилась, что все в порядке и рука вновь меня слушается.

«Показалось, что ли?» — пронеслось у меня в голове.

Секунду подумав, я скинула все на волнение из-за предстоящего появления в школе и, подняв упавшую сумку, спустилась на первый этаж.

* * *

— Мио, дорогуша, здравствуй! — послышался хриплый женский голос сзади, когда я закрывала за собой входную калитку. — В школу идешь?

Удивленно повернувшись, я увидела низенькую старушку с заколотыми в пучок седыми волосами. На ней был когда-то белый, но уже посеревший от стирки фартук с мелкими вишенками. В руках старушка держала тарелку с горкой горячих булочек, что можно было понять по пару, поднимавшимся над вкусностями. Эту старушку звали Дороти Винс, или просто Миссис Винс. Она была соседкой и лучшей подругой моей бабушки. Так же она приглядывала за моим домом, пока я путешествовала с семьей Криса. Миссис Винс была очень доброй и милой женщиной. После смерти бабушки она почти каждый день наведывалась к нам с Фредом и приносила разную вкусную еду. В первые дни нашего с дядей сожительства, Фред совершенно не хотел сильно утруждать себя готовкой, а я была еще слишком мала, поэтому мы питались только его вечной жареной картошкой, яйцами и полуфабрикатами. Еда готовилась один раз и на целый день. Если все съедалось до обеда или ужина, то мне приходилось голодать, а почти всегда отсутствующий Фред утолял свой голод где-то вне дома.