Безголовые

— Он ничего не говорит и вопросов не задает… Вначале я ему что-то еще показывал, собирался даже ознакомить его с картотекой, с личными делами, но у меня сложилось ощущение, что он плевать на это хотел, ну я и бросил… А ему хоть бы что, поставили ему в кабинет компьютер, вот он и сидит теперь один, цифры какие-то набирает, таблицы заполняет, — рассказывал Ондино каждому, кто подходил к нему с расспросами.

Взаимопонимания между Ондино и Остином так и не возникло. Наверное, это объяснялось тем, что они принадлежали к разным поколениям. Ондино, которому исполнилось уже пятьдесят шесть лет, пришел в компанию еще тогда, когда при найме на работу было совершенно невозможно наткнуться на такого типа, как Остин. Теперь же Ондино не оставалось ничего иного, как ворчать про себя и проклинать тот упадок, свидетелем которого он стал, но с которым ничего не мог поделать. Помимо всего прочего, Ондино был недоволен, потому что, изучая своего преемника, он не переставал сравнивать себя с ним и приходил к естественному заключению: «Этот человек не умнее меня будет, а у него еще и головы нет».

Если бы Остин стал слушать Ондино, если бы отнесся к нему с уважением и признательностью, бывший начальник кладовщиков, возможно, повел бы себя более соответствующе ситуации. Но ничего подобного не произошло. Ондино, и так чувствуя себя униженным, не хотел еще и ощущать вину за ошибки своего преемника. Так что на его лице в присутствии Остина появлялось выражение сильного разочарования, он часто качал головой в знак несогласия, и ему было совершенно все равно, замечает ли это Остин.

— Откуда мне знать? Я мыслей читать не могу. Понятия не имею, видит он меня или нет, но мне это совершенно по барабану, — доверительно рассказывал он нескольким кладовщикам, обращавшимся к бывшему начальнику как бы за поддержкой.

— Время от времени я ему рожи строю, — продолжал Ондино, — а сегодня утром я ему язык показал, и ничего… Он мне не ответил, да и вообще никак не отреагировал… Это доказывает, что не больно-то он глазастый, — и Ондино залился смехом, еще раз свидетельствующим о его новом умонастроении.

В эти несколько недель, что ему оставалось провести вместе со всеми, Ондино часто прогуливался по коридорам компании. Он вовсю пользовался последними минутами своего пребывания на старой работе. Он пил кофе с Меретт и Валаки — эта старая гвардия ощущала шаткость и уязвимость своего положения. Ондино говорил: «Я никогда и представить себе не мог, что до такого дойдет». Или еще: «Однако все это весьма серьезно…»

Как и Валаки, он пользовался среди служащих и кладовщиков особой популярностью. И все же теперь ему приходилось покидать компанию. Но ему даже не нужно было искать другое место, не нужно было с кем-то соревноваться, снова кому-то подчиняться — вот повезло так повезло! Человек, который уходит на пенсию, вызывал у служащих зависть. И было неважно, что Ондино давно не молод, что жить ему оставалось всего-то несколько лет — особенно учитывая то огромное количество сигарет, которое он выкурил за долгие годы своей жизни. Для Ондино было навсегда покончено с двенадцатичасовыми рабочими днями, со всяческими трудностями, разочарованиями и унижениями. Он рассказывал всем о домике, построенном на берегу моря, и каждый видел себя там. Вдали от компании, рядом с водной гладью, являвшейся полной противоположностью производственной суете.

У любого, кто бывал на складе и знал реакцию рабочих на последние события, встреча с Остином вызывала улыбку. Когда кладовщики заходили в кабинет начальника для согласования графика работы или же утверждения больничного листа, Остин пожимал им руки, а затем замирал без движения, на лицах рабочих читались раздирающие их противоречивые чувства: ненависть к новому человеку в компании, ненависть к начальнику, которую, с одной стороны, усиливала необходимость долго и нудно говорить, но с другой — сдерживало желание предстать перед Остином в выгодном свете; кроме того, у некоторых ненависть к Остину почти целиком растворялась в стремлении показать ему, что его не боятся: старый начальник на складе или новый, это ничего не меняет. Впрочем, отсутствие какой бы то ни было реакции со стороны Остина выводило кладовщиков из равновесия. Они привыкли заниматься товарами, а не человеческой психологией. Обычно кладовщики так и стояли перед Остином с глупыми улыбками, и когда наконец говорили: «Ну ладно, я пойду», им ничего не оставалось, как только вспоминать об одобрительных напутствиях, которыми их провожал Ондино. Про Остина ходил слух, что он отличный управленец и, кроме того, «весьма умен», но именно это, наверное, и было для кладовщиков самым обидным.

Однажды рабочие узнали, что склад продан. Эту новость, столь важную для них, Остин вскользь сообщил двум кладовщикам, которые зашли к нему поздороваться.

— Со вчерашнего дня, — сказал он, — я больше не являюсь вашим начальником. Вы работаете в независимой организации, вот вам ее координаты. Тут все написано…

С этими словами Остин протянул каждому рабочему по листу бумаги.