Безграничная судьба I (СИ)

Я развернулся и поехал прочь из деревни. Всё, грубую девочку сдал, скорее всего, матери, так что теперь это их дело. Пора обратно собирать всё дары природы.

Уже порядочно отъехав от этих Бобров, я поймал себя на мысли, что что-то мне не понравилось там. Обдумывал эту мысль и так, и эдак, и ещё по-всякому, но не мог поймать мысли о том, что же мне не понравилось. А потом резко как-то БАМ — и дошло. В деревне не было детей! В том же Копыте детей было полно — бегали по поручениям или просто на заборах семки лузгали. Или в поле с родителями были. А тут — ни одного ребёнка на улице. Может, не зря Марыся так боялась, что я её домой привёл?

Надо вернуться. Блин, не хочется, но надо. Она, конечно, НПЦ обычный, но слёзы были как настоящие у неё на щеках-то. Я ж не железный в конце концов, и вообще сентиментальным на старости лет стал. Всё, решено, возвращаюсь!

Возвращаться стоило бы без помпы, подумалось. Я срезал несколько веток, обвязался ими и стал потихоньку прокрадываться назад, к марысиному дому.

Меня так никто и не заметил. Людей на улице вообще было не очень много. Что тоже не очень понятно. Огороды и поля в таких деревнях окружают кольцом поселение, так что днём значительная часть населения на виду. А тут почти никого. Где они все-то?

Наблюдательную позицию я организовал себе в стоге сена. Зарылся, как мышь, и так же притаился, рассматривая всё. Где-то лаяла собака, мычали коровы. По деревне изредка ходили люди, будто пришибленные немного. Ни громких разговоров, ни активных действий каких. Странное дело.

Где-то через час дверь дома открылась, из неё вышла женщина с Марысей. Мелкая упиралась, хваталась за косяк и плакала, всё время повторяя, чтоб её не вели «туда». Мать шикала на неё и тащила куда-то. Что ж, надо проследить, куда они пошли.

Я потихоньку вылез из стога и пошел за парочкой, прячась за заборами и кустами. Людей-то на улице нет, но мало ли кто пялится из вроде бы пустых окон. Мамаша же ничего не замечала и тащила Марысю прямым ходом к дому старосты. Я их обогнал дворами, притаился в собачьей будке и наблюдал. Крестьянка дотащила девочку до резиденции старосты, но не пошла внутрь, а повела к сараю позади дома. Добротный такой сарай, не хуже, чем дом, построен.

Я подождал полминутки, а потом зашел в сарай вслед за женщинами. Внутри было как и в любом сарае. Какие-то цепи, ржавый сельхозинвентарь, вязанки соломы, безколёсный остов какой-то телеги и тому подобное. Но больше всего привлекал внимание тёмный зёв входа в подвал в дальнем углу сарая. Интересненько.

Я подошел к дырке в неизвестное. Прислушался — ничего. Понюхал — пахнет чем-то неприятным. И теплом тянет. Из-под земли? Там как бы прохладно быть должно. Я воровато оглянулся и шагнул вниз.

Узкий проход опускался вниз. Не винтовая лестница, а всё уменьшающийся квадрат. Будто четырёхгранная перевёрнутая пирамида, по стенам которой спускается дорожка вниз. И довольно глубоко! Я минут сорок спускался, когда проход вывел меня к тёмной полости. Тут уже было изрядно жарко, а полость в противоположной стороне от входа была ярко освещена большим костром. Вокруг него тусил народ, там же была и Марыся, чей плач я даже тут отчётливо слышал.

Я подкрался почти к самому костру, чтоб слушать получше разговоры. Но разговоры они особо не вели. Марыся плакала, мать её молчала, мужики вокруг стояли и ритмично подвывали. Только один, видимо, главный, раскладывал какие-то ножи на столике у костра.

Долго копаться мужчина с ножами не стал. Схватил Марысю, одним движением сорвал с неё тряпьё и положил её на стол, привязав её ноги и руки к специально вделанным кольцам. Потом стал бормотать что-то и медленно поднимать нож. Мужики вокруг костра завыли громче, стали раскачиваться. Марыся утробно рыдала.

Я не стал дожидаться конца всего этого. Прыгнул к столику, рубанул мечом по рукам главного, отрубая ему обе конечности. Он заорал, а его прислужники вышли из транса, заорали в ответ и кинулись ко мне. Зря они так. Их кулаки меня совсем не ранили, полностью отражаемые бронёй. А я рубил их в капусту, отпихивая ногами отрубленные конечности и головы. Долго эта бойня не продлилась, буквально минута — и в живых остались только я, привязанная к столу Марыся, её мать, скулящая у стены, и стонущий главарь без рук.

— Всё, всё, всё, ты теперь в безопасности. — я отвязал Марысю от столика. Она вскочила и обняла меня за талию, прижавшись всем дрожащим тельцем. Я похлопал её по плечу рукой. Потом обратился к скулящему безрукому.

— Эй, пропиздон дебильный! Вы чем тут занимались? — я пнул его ногой, от чего тот завалился на бок и попытался встать, но без рук это было затруднительно. Елозил культями по грязи, скулил и пускал сопли.

— Не знаю я ничего, госпожа, мы тут ничего не делали!