Безграничное удовольствие

Кровь пульсировала в жилах. Суставы хрустели и гнулись, боль почти пересиливала удовольствие от превращения.

Но нет, настоящая агония накроет позже, после изменения, когда он поймет, что его человеческая половина заперла их в подвале, не давая охотиться, не позволяя почувствовать, как челюсти разрывают плоть, перемалывают кости, и кровь стекает по горлу.

Ула обратилась раньше Люка и стояла на сильных, поросших серебристой шерстью задних лапах, наблюдая за ним серебристо-серыми глазами. Она ощерилась, показывая острые зубы, и он зарычал в ответ, уговаривая свое тело поторопиться. Ее запах стал сильнее, у Люка потекли слюнки, член запульсировал.

Откинув голову, Люк завыл, когда последняя стадия трансформации закончилась, и Ула набросилась на него, вцепившись в плечо, раздирая когтями грудь. Он повалил ее на пол, более чем готовый овладеть ею, но она не сдавалась. Он победил соперников, но осталась еще одна проверка, чтобы доказать, что он достоин стать отцом ее щенков.

Люк должен был силой заставить ее подчиниться. Когда она будет удовлетворена, то позволит ему взять свое. Они будут совокупляться в звериной и человеческой форме следующие три дня, а потом, усталые, скорее всего, проспят еще три.

Люк впервые выпросил у Призрака столько отгулов подряд.

Обхватив бедра Улы, он накрыл ее своим телом, когда она припала к усыпанному соломой полу. Люк вцепился в загривок, сдавив зубами нежную кожу.

Она зарычала, вывернулась и мазнула его когтями по боку. Он ничего не почувствовал, полностью отдавшись ощущениям ее тела, прикосновениям черного меха к серебристому, жара у нее между ног. С каждым движением конец его члена оказывался все ближе и ближе к тому месту, где ему так хотелось оказаться.

Они не расслышали звука открывающейся двери, пока не стало слишком поздно.

— Черт, — мужской крик. — Их здесь двое!

Люк развернулся.

Люди.

«Эгида».

Он бросился на мужчину, застывшего в дверях с арбалетом наизготовку, но Ула оказалась на долю секунды быстрее, ударив мужчину прямо в грудь. Ультратонкий арбалетный болт попал ей в шею, и, вспоров когтями его грудную клетку, она превратилась обратно в человека.

— Мерзкий урод, — выдохнула она, скатываясь с тела мужчины и с легкостью вставая на ноги, но в человеческой форме она была слаба, и у нее не было ни единого шанса, когда женщина, возникшая у основания лестницы, выстрелила ей прямо в сердце болтом с серебряным наконечником.

Ула упала на пол в лужу крови.

Ублюдки! Взревев от ярости, Люк напрыгнул на истребительницу с такой силой, что услышал приятный хруст позвоночника. Еще двое убийц — мужчин — кинулись на него со стэнгами. Люк набросился на того, что оказался ближе, разрывая плоть когтями, клацая зубами, а потом живот взорвался болью, обжигающей и острой — один из клинков мужчины добрался до цели.

— Лови его, — закричал нападавший, и Люк получил еще один удар в бок. Второй мужчина что-то ему вколол, наверное, нитрат серебра. Боль, словно от миллиона бритвенных порезов, растеклась по телу, не давая вдохнуть.

Перед глазами поплыло и потемнело. Нужно выбраться отсюда. Он метнулся к лестнице, едва увернувшись от дубинки, просвистевшей у головы.

— Боже, Коул, не убивай его! Он стоит не одну тысячу баксов.

По телу пробежала дрожь, мех встал дыбом. Они хотели взять его живым. Да когда ад замерзнет. Задыхаясь от боли и напряжения, он карабкался наверх, слыша за спиной ругательства. Он не стал заморачиваться с дверью, просто прорвался сквозь нее — во все стороны разлетелись кусочки дерева. Опустившись на все четыре лапы, он побежал вниз по улице. Ночной воздух слегка привел его в чувство, даря прилив сил и скорость.

Он понятия не имел, как долго бежит, держась в тени и прячась за припаркованными машинами, но когда адреналин схлынул, Люк понял, что находится в незнакомом районе города, довольно далеко от родного квартала.

С каждым вдохом легкие жгло огнем, Люка тошнило.

Ула.

Из горла вырвался крик, воем разносясь по темной улице. Встав на ноги, Люк освободил разум, пытаясь отыскать ближайший Хэррогейт. Север. В паре кварталов. Слишком далеко, но это — его единственная надежда.

Он побежал к вратам, больше не пытаясь маскироваться. Действуя чисто инстинктивно, он свернул за угол и столкнулся с женщиной. От нее пахло яростью и болью, которые тут же перешли в ледяной ужас. Эмоции повторяли его собственные, сплелись с ними, усиливая, подталкивая к взрыву.

Неудержимый голод — жажда разорвать что-нибудь на куски — заставил Люка задрожать, когда он навис над женщиной.

— Беги, Красная Шапочка.

В звериной форме слова вышли похожими на рычание, и она закричала, как актриса гребаного второсортного фильма ужасов. Истребители точно услышат. Паника уничтожила остатки человечности, и он набросился на жертву, впившись зубами в место между плечом и шеей. Женщина замолотила руками по его груди, дико брыкаясь и пытаясь вырваться, а он тряс ее слово терьер — крысу.

— Сюда!