Безгрешное сладострастие речи

Мой Гюг! скажите ради Бога —
Не лгут, что зим окончен счет
И скоро тропик Козерога
Тверскую вдоль пересечет?
– Мне Соня[102] сказала намедни
Прошу у Смышляева справиться!
Возможно, что бредни,
Но мне это нравится.
– Что пожелать? К чему, мой друг?
Мои желания несбыточны:
1. Хотела б я, что б были, Гюг,
Мои черты, как Ваши, выточены.
2. Нуждаюсь тысячах во стах
(Вы мне из кассы не отчислите?)
3. К чему бы смыслить Вам в стихах?
А Вы, как назло, смыслите.
4. Хочу фанфар – побольше меди
(Весь мир – моя прелюдия):
– А что же для Студии, лэди?
Но я – это Студия (держите Чебана[103]).
5. Хочу к Вам в гости, милый друг,
(Мне безразлично, чай ли, кофе ль.)
Пасхально Ваш целую профиль,
Мой Гиггинс Гюг[104].

^* Имеется официальное и авторское разрешение для членов редколлегии, худсовета, хозадсовета, центроорга и кандидатов в члены центроорга на право считать эти стихи плохими и небезусловными. Удостоверено Домом Печати».

Подгорный ответил в том же духе, стихами, на той же странице:

«Ответ на пожелание по пунктам

1. Не знаю, как с „чертами“ быть?
Тут всякая бессильна сила,
Для чуда разве пригласить
Архангела к нам Михаила?
2. Ста тысяч не могу Вам дать
Вы согласитесь на две, на три?
Увы, невыгодно писать
В Академическом театре!
3. Утешить в нескольких словах
Хочу Вас, улыбнувшись кисло:
Я смыслю не во всех стихах.
В иных порой не вижу смысла.
4. Фанфар? Неосторожны Вы!
Коль Сулержицкого[105] попросим,
Трубить он будет суток восемь,
До воспаленья головы!
Услышите ли после Мити
Вы звук архангельской трубы?
Не искушайте же судьбы —
Назад желание возьмите!
5. Мой дом для Вас всегда открыт,
Им не гнушалися пииты.
Одна ль, в сопровожденьи ль свиты —
Пожалуйте. Вас напоит
Жена и кофием, и чаем.
Мы радостно того встречаем,
Кто нас вниманием дарит.
Гюг Гиггинс».

В несколько менторском тоне старший товарищ умеряет восторги поэтессы, грозящие перейти в ухаживание, и указывает ей на границы дозволенного. В «Честном слове» время от времени публикуются шпильки в ее адрес, например объявление: «Старые вещи покупаю. Антикварий Н. Бромлей». Она же агитирует Студию добиваться заграничной командировки с помощью подбора цитат из русской классики: «Карету мне, карету!» (Грибоедов) и т. д.

По мере того как зимой – весной 1922-го разворачивается работа над «Архангелом Михаилом», в Студии кристаллизуется противодействие этой постановке – видимо, как слишком явно направленной на защиту гуманистических и христианских ценностей, слишком идеологически острой и потому опасной. Две подряд статьи «Честного слова» в № 2 сфокусированы на личности Бромлей и на ее пьесе. Написаны они в духе вольного обращения с реалиями. Нижеследующая биография изготовлена по всем правилам жизнеописаний ответственных товарищей с «легендарным прошлым», списком «видных должностей» и членств в бесконечных комиссиях:

«Н. Н. Бромлей.