Бежала по полю девчонка

Каменная стена вблизи парадного крыльца на протяжении 6 метров отсутствует. Сельсовет разрешает А. А. Кузьмину взять для восстановления последней камень из остатка стены возле школы. Ворота при дворе отсутствуют».

Как я полагаю, камень из остатка стены у школы – тот самый, что остался от сломанной в 1933 году церкви. Мой отец этот камень не использовал, а продлил деревянную ограду палисадника перед домом дальше за угол до соседского огорода. Мои братья вытащили гвозди внизу из трёх вертикальных досок в ограде с правой стороны нашего дома, «смотревшего» окнами на площадь. Доски оставались подвешенными на верхних гвоздях, их можно было сдвинуть в сторону, в образовавшийся лаз выбраться из огорода и бежать напрямки в школу.

Отец перед нашим переселением из Непряхино отремонтировал здание, укрепил пол, поставил ворота, привёл в порядок надворные постройки. Новые ворота я зрительно запомнила по жёлто-янтарному цвету досок; они ещё не успели потемнеть от времени.

Наш дом был необычным в деревне. До нашего вселения в нём не жили, а учились и работали. Как сказано в договоре, он использовался как школа и как швейная мастерская. И был он двухэтажный! Нижний полуподвальный этаж, каменный, отапливаемый печью и имеющий очаг, одновременно служил фундаментом верхнего этажа. Окна на уровне земли, пробитые в толстой каменной кладке полуподвала, достаточно хорошо пропускали дневной свет с двух сторон, с фасада и правого торца, если стать спиной к дому. Только надо было постоянно отгребать зимой снег от окон. Видимо, в нижнем этаже и располагалась упомянутая в договоре швейная мастерская с кладовкой, и в неё можно было попасть со двора через отдельный вход позади дома. Когда наша семья заселила этот дом, в нижнем помещении время от времени жили какие-то другие люди. Потом там жил наш дядя Фёдор с семьёй. Они приехали в Верхние Караси из Вознесенки, и на первых порах им негде было жить. Спустя какое-то время они приобрели собственный дом и уехали совсем недалеко от нас, и нижнее помещение стало безраздельно нашим.

Итак, это был родительский дом № 1. В этом доме с 1943 года по 1950 год обитала наша семья.

Летом полуподвальное помещение служило нам кухней. А мы, ребятишки, в ненастье любили устраивать там шумные игры, напустив пол-улицы своих друзей.

В холодное время года, чтобы не тратить дрова на отопление, мы в подвале не жили, а бабушка держала там народившийся молодняк от козы Маньки. Козлята как-то умудрялись запрыгнуть на довольно высокую лежанку. Зайдёшь, бывало, с улицы в темноватое помещение, забыв включить электрический свет, а с лежанки смотрит на тебя бесовскими глазами рогатая голова! Больше для собственного успокоения, крикнешь: «Кызь, отседа!», но козлик и не подумает соскочить с печки, ему там хорошо. Бывало, я играла с козлёнком. Он так забавно стучал копытцами, иногда подпрыгивал, как на пружинках, высоко или, принимая игру, шёл на меня бочком, нагнув голову: забодаю, мол!

И ещё одна история запомнилась: трагическая для нашей кошки Капли. Мы её взяли крохотным котёнком, потому и нарекли поначалу именем Капелька, а потом она выросла в нашей семье, оформилась вполне взрослой кошкой и стала Каплей. Зимой ей пришло время в первый раз окотиться. Окотилась почему-то в холодном подвальном этаже и родившихся котят перетаскала в холодный очаг с незакрытой по нашему недосмотру дверцей, и котята там задохнулись в золе. Бабушка наша стала чистить очаг от золы кочергой, а оттуда в ведро посыпались голенькие мёртвые котята! Ох и крыла на все корки наша бабушка неразумную кошку-мать!

Когда мы только поселились в доме, в этом нижнем помещении рядом с печкой в стене можно было заметить непонятный ход, заложенный досками. Жаль, что я по своему малолетству не могла ещё фантазировать, как это бывало позднее. Я бы нафантазировала что-нибудь необыкновенно-сказочное. Например, через этот ход можно было попасть в таинственную страну подземелья, в которой живут маленькие человечки.

Однажды доски убрали и ход открыли – и… ничего необыкновенного не оказалось. Из темноты несло затхлостью, сырой гнилью. Скорее всего, это была кладовка с того времени, когда в доме находилась швейная мастерская. В кладовку можно было попасть и со двора через отдельную дверь, но дверь эта всегда была закрыта на амбарный замок. Теперь помещение очистили, проветрили, пролом в стене нижнего помещения заделали, заштукатурили, и кладовка стала служить погребом, в нём хранили картошку и овощи с нашего огорода.