Беженец

Трижды в день Ландау ели восхитительно вкусную еду в столовой, за столиками, которые были накрыты белыми льняными скатертями, сервированы хрустальными стаканами и сверкающим столовым серебром. Стюарды всячески прислуживали семье. Они играли в шаффлборд и бадминтон, а команда развернула плавательный бассейн, который обещали наполнить морской водой, как только «Сент-Луис» войдет в Гольфстрим.

Все члены команды обращались с Йозефом и его семьей любезно и с уважением, невзирая на постоянные предупреждения отца, что германцы обязательно придут за ними. За пять дней отец ни разу не вышел из каюты, даже в столовую, и мать от него почти не отходила.

Члены команды были обходительны, хотя знали, что Йозеф и его семья – евреи. На корабле никто не носил повязок со звездой Давида, ни на одной каюте не висело буквы «Е». Пассажиры, все девятьсот восемь человек, были евреями. Они направлялись на Кубу, чтобы убежать от нацистов, и когда наконец оказались вдали от угроз и насилия, с которыми постоянно сталкивались в Германии, смогли петь, танцевать и смеяться.

Две девочки возраста Рут, в одинаковых цветастых платьицах, хихикали, перегнувшись через поручень. Йозеф с сестрой подошли ближе посмотреть, что они делают. Одна девочка нашла длинную бечевку и, спустив ее за борт, щекотала носы пассажиров, спящих в креслах на палубе А. Их последняя жертва хлопала себя по лицу, словно на нем сидела муха. Наконец удар оказался достаточно сильным, чтобы мужчина проснулся, и Рут громко рассмеялась. Девчонки быстро подняли бечевку и все упали на пол за поручнем, чтобы мужчина их не увидел.

– Я Йозеф, – представился он девочкам, когда все собрались вместе. – А это Рут.

– Йозефу только что исполнилось тринадцать! – сообщила Рут. – В следующую субботу у него бар-мицва[5].

Бар-мицва – церемония, в которой мальчик по законам иудаизма официально становится мужчиной. Обычно она проводилась в еврейский выходной, первую субботу после тринадцатилетия мальчика. Йозеф не мог дождаться своего праздника.

– Если будет достаточно народа, – напомнил Йозеф.

– Я Рената Абер, – сказала старшая из девочек, – а это Эвелин.

Они были сестрами и, как ни удивительно, путешествовали одни.

– На Кубе нас ждет отец, – пояснила Рената.

– А где ваша мама? – спросила Рут.

– Она… захотела остаться в Германии, – пробормотала Эвелин.

Йозеф сразу понял, что им не хочется говорить об этом.

– Эй, я знаю одну забавную штуку, – объявил он. – Можно попробовать.

Как-то давно они с Клаусом уже испытывали этот трюк на герре Майере.

Подумав о друге, Йозеф вспомнил и кое о чем другом, но усилием воли отогнал дурные мысли. Теплоход «Сент-Луис» оставил все это позади.

– Сначала, – сказал Йозеф, – нам нужно мыло.

Как только они нашли брусок, Йозеф показал, как намылить дверную ручку, чтобы она стала такой скользкой, что и не повернешь. Так они поступили со всеми каютами на палубе А, а потом спрятались за углом и стали ждать. Скоро по коридору прошел стюард с большим серебряным подносом и постучал в дверь. Йозеф, Рут, Рената и Эвелин еле удержались от смеха, когда мужчина попытался и не смог войти в каюту. Из-за широкого подноса стюард ничего не видел, и пока возился с ручкой, поднос вывалился из рук и с ужасным грохотом упал на пол.

Все четверо умирали от смеха. Йозеф и Рената поскорее утащили младших, пока их не поймали. Громко пыхтя и хихикая, они свалились за спасательной шлюпкой. Вытирая глаза, Йозеф вдруг осознал, что уже много лет так не играл, не смеялся. Жаль, он не сможет навсегда остаться на борту «Сент-Луиса».

Изабель Неподалеку от Гаваны. Куба. 1994 год

Лодка тяжело повисла на руках Изабель. Она боялась не удержать ее, хотя еще пятеро несли груз вместе с ней. Она и Иван с обеих сторон вцепились в середину лодки, в то время как его родители, а также отец и дед Изабель взяли на себя нос и корму.

Сеньора Кастильо, мать Ивана, была темнокожей и фигуристой, а свои дреды она повязывала белой косынкой. Мать Изабель, которая находилась на девятом месяце беременности, не могла нести лодку. Та была большой, тяжелой, да еще забитой пластиковыми канистрами с бензином, бутылками из-под газировки с пресной водой, сгущенным молоком, сыром, хлебом и лекарствами. Все остальное пришлось оставить. Сейчас самым важным было добраться до Америки.

Стояла ночь, и убывающая луна выглядывала из-за редких облаков. Теплый ветерок ерошил короткие курчавые волосы Изабель и холодил руки, на которых уже выступили мурашки.

Фидель Кастро сказал, что всякий, кто хочет уехать, волен это сделать. Но с тех пор прошло несколько часов. А вдруг он передумал? Или на берегу ждут полицейские кордоны, чтобы их арестовать? Изабель покрепче сжала борт и постаралась убыстрить шаг.

Они свернули с гравийной деревенской дороги и потащили лодку по прибрежным дюнам. Все, что могла видеть Изабель, – покачивавшийся перед лицом металлический борт лодки, поэтому, когда откуда-то стал доноситься шум, она долго не могла понять, в чем дело.

На берегу были люди! Полно людей!