Беженцы и победители

За забором слышится шелест, и, словно из-под земли, перед ними появляются двое: один — высокий, в кепке, с челкой, спадающей на лоб, другой — низкорослый, с короткой стрижкой. Маленький протягивает Владе знакомый сверток из синей бумаги.

Девушка подходит к Владе и показывает на высокого:

— Он пойдет первым, за ним я, потом ты. Старайся не терять из виду мой свитер. Он будет для тебя ориентиром. Маленький пойдет последним.

Короткая пробежка — и высокий исчезает в борозда картофельного поля. Девушка ползет следом за ним, за ней — Владя. Вот белый свитер замирает: издали доносится тарахтенье мотоцикла. Значит, там дорога. Порыв ветра — и цветки на картофельной ботве начинают трепетать, словно крылья мотылька. Мотоцикл, похоже, остановился. Вперед! Ориентир — белый свитер. Комья земли разлетаются в разные стороны, попадая в глаза и за воротник рубашки. Наконец борозда сворачивает влево.

Мотоциклист дает газ, и треск мотора заглушает все другие шумы. Все, кто полз в борозде, мгновенно замирают. Где же белый свитер? Владя поднимает голову и видит перед собой что-то темное. Как же так? Ведь на девушке только что был белый свитер и темная юбка. А земля вокруг ужасно сухая — дождя, бесспорно, не было очень давно. И Владя, уткнувшись носом в борозду, улыбается: это же надо было придумать — зонтик в качестве пароля!

Ослепительный свет мотоциклетных фар прорезает темноту, освещая картофельное поле, и медленно, чертовски медленно приближается. Вот он завис над ними. Владя чувствует его всем своим существом и, инстинктивно прижимаясь все плотнее к земле, перестает дышать — ведь с дороги они видны как на ладони. И только кузнечикам все нипочем.

Слышатся чужие гортанные голоса, но тут же тонут в тарахтенье мотора. Луч света уходит в сторону — мотоцикл удаляется. Владя осматривается. Впереди, в борозде, опять белеет свитер. Теперь надо быстро вскочить, выждать мгновение и стремглав бежать туда, откуда светили фары мотоцикла. Самого мотоцикла уже не слышно.

Полночь. Идет смена караулов. Вот и конец картофельного поля, впереди — граница. До Польши всего десять шагов — одна короткая пробежка, но опять едет мотоцикл, и приходится скрываться в борозде, припадая лицом к последним метрам родной земли.

Мотоцикл едет с той же стороны, что и первый. Значит, еще один патруль. Это неожиданность для проводников. Опять ослепительный свет фар. Если он упадет на них, плохо дело: все сгрудились в кучу. Белый свитер накрыт чем-то темным. Высокий, с челкой, и низенький, с короткой стрижкой, достают пистолеты. Но в этот миг луч света уходит в сторону — мотоцикл медленно удаляется.

Белый свитер оживает и стремительно пересекает дорогу. Еще один рывок — и граница остается у них за спиной. По пути они преодолевают отводной канал. Нога у Влади скользит, но в ту же секунду на помощь ему приходит парень с короткой стрижкой. Потом они бегут куда-то в сторону, к ржаному полю. Это уже Польша. А в сентябре прошлого года здесь еще была Чехословакия…

Владя отдыхает. Лежа на спине, он разглядывает усеянное звездами небо. Рядом с ним сидит девушка в белом свитере. Склонив голову к коленям, она расчесывает пальцами колосья спелой ржи.

Потом они прощаются. Владя благодарит проводников, а они желают ему счастливого пути и скорейшего возвращения.

Девушку в белом свитере уже в августе 1939-го застрелили недалеко от мельничного ручья фашисты.

* * *

Поначалу новый эмигрант скрывается в домике путевого обходчика. Хозяйка ставит перед ним кувшин с молоком и предлагает:

— Попей, сразу полегчает. Завтра тебя один человек с мельницы отвезет в Богумин.

Потом и Богумин остается позади. Владя складывает и сует в карман польскую вечернюю газету, которую ему купил «человек с мельницы» вместе с билетом до Катовице. Сидя в переполненном вагоне, Владя, боясь, что его попытаются втянуть в разговор, делает вид, будто внимательно ее читает. Но путь их проходит по территории рейха, и никто не спрашивает, куда они едут.

На катовицком вокзале в этот час оживленно. Держа в руках синий сверток, Владя направляется к выходу. Инструкции ему даны четкие: не останавливаться и никого ни о чем не спрашивать. В противном случае первый же полицейский или тайный агент может отвести в сторону и попросить предъявить документы. А если у тебя не окажется паспорта с оформленным въездом, или хотя бы справки о праве убежища на две недели, то неминуемо последует арест и высылка на границу. Там польский полицейский поприветствует немецкого пограничника, тебя под конвоем отведут в немецкую таможню, где кто-нибудь обязательно рявкнет: «Руки вверх! К стене!» — и через час ты очутишься за забором остравского лагеря. Такое, к сожалению, случается. Поэтому ни останавливаться, ни оборачиваться не рекомендуется, пока не попадешь на площадь Пилсудского. Вот там уже бояться нечего. Постовой регулировщик привык к стереотипному вопросу: «День добрый. Проше пана, где здесь «Пшелот»?» Он улыбается, молча кивает в нужную сторону и отдает честь.

* * *

Завязываются первые знакомства.

— Ты кто?

— Эмлер.

— Ну, привет. А я — Франк Ирка.