Бэзил Хоу. Наши перспективы (сборник)

– Ты и я, – сказал он, и в его голосе звучали нотки внезапного и головокружительного откровения. – Только ты и я; на волнорезе в брызгах прибоя – ты и я; под сенью древних лесов и на древнем утесе – ты и я. На балу и в оранжерее, за столом в окружении толпы гостей – ты и я. В голой пустыне длиной в шесть долгих лет и в безумной кадрили – ты и я. В райском саду Валентиновой любви и в храме Божьем, где он венчался, – ты и я. В жизни никогда не было ничего иного – только ты и я.

Повисла долгая непроницаемая тишина, и только огонь шептал что-то свое в камине. Наконец Хоу заговорил снова, и в его голосе больше не было надрыва, он просто сказал: – Мисс Грэй… я никогда не был другим… Думаете… думаешь, ты сможешь вытерпеть меня? О как бы я хотел быть более достойным, – он склонил голову и взял ее руки в свои.

Гертруда сделала шаг и поцеловала его в лоб, омраченный многолетней борьбой с самим собой, одиночеством и сознанием своего недостоинства. И этот поцелуй, чистый и горячий, как ее сердце, наконец разрешил его от бремени и даровал покой. Этот поцелуй был последним признанием Гертруды Грэй.

* * *

– Боже мой, – сказала мисс Торнтон, покачивая головой, – Гертруда собирается замуж за мистера Хоу… ну что ж… во всяком случае, она с ним не соскучится.

Примерно так, вполне сочувственно к обеим сторонам, отнесся к этому союзу свет. Однако когда кто-нибудь (например, мистер Люсьен Флери, в свое время счастливо женившийся на мисс Марджери Амьен) принимался дружелюбно подшучивать над их браком или предшествовавшими ему обстоятельствами, они смотрели друг на друга с нежностью и кротким недоумением, как будто рядом с ними никого не было. Впрочем, свет, который они и не думали презирать, мало обращал внимания на их странности. А они – они находили это даже немного забавным.

Конец

Наши перспективы, как они были определены членами клуба начинающих спорщиков

Пролог

Придите ж, встретимся

Назавтра снова в поле на турнире
В забавах величавых, чтоб Король
Мог, отпуская вас, полюбоваться
На членов ордена непобедимых
И насладиться делом рук своих.

Альфред Теннисон. Святой Грааль

Собрание “Клуба начинающих спорщиков” состоялось в пятницу, 16 июня В 1894 года. Председательствовал мистер Вернед.

Мистер Форд ем представил доклад “О наших перспективах”. Он полагает, что среди вопросов, омрачивших и вконец отравивших детство каждого из присутствующих, ни один не может соперничать с навязшим в зубах: “Итак, молодой человек, кем же вы собираетесь стать?” (Эти слова, произнесенные с прекрасно знакомой присутствующим интонацией директора школы, вызвали бурю восторга.) Мистер Форд ем глубоко убежден, что нежный возраст и незрелые интеллектуальные способности юного создания никоим образом не позволяют предполагать в нем жара и пророческого вдохновения, необходимого для ответа на подобный вопрос. Но поскольку мы (Спорщики) уже вступили в пору увядания (тут мистер Лэнгдон-Дэвис изъявил желание показать “козу” мистеру Морису Соломону, но председатель был вынужден строго пресечь этот порыв дряхлого потомка Адама), с нами дело обстоит совершенно иначе. Мы уже достаточно вкусили пороков и скорбей мира сего, чтобы нам было по силам… (Мистер Бентли, замогильным голосом: “… навсегда от него отречься”.) Мистер Форд ем выразил надежду, что Бентли впредь не будет дерзить, а также заметил, что не потерпит неуважения, и поспешил закончить фразу: “… чтобы нам было по силам предвидеть, как они на нас скажутся”.

Глава 1 Усадьба

“Мне любви не знать вовек!” —

Молвил юный сэр Гюйон.
“Жизнь покажет, человек,
Не клянись!” —услышал он.

Стопфорд Брук[26]

В просторной гостиной заветного заповедника и охотничьих угодий современного романиста, к коим отсылает читателя название этой главы, стоял мрачного вида молодой человек в пенсне, который – так, по крайней мере, ему казалось – никак не годился в персонажи любовного романа. Он был поглощен непростой задачей, а именно пытался запомнить, как звали его кузин, которым его в очередной раз представили.

Младшую из них, барышню семнадцати лет по имени Дороти, он знал чуть ближе, а потому раскланялся с ней с чуть меньшей чопорностью, чем обычно предназначалась его родственникам. Когда спустя несколько мгновений его препроводили в сад, усеянный, как выразились бы геральдисты, викариями и юными дамами, он вдруг оживился и сбросил с себя суровую мрачность, завидев высокого и весьма неряшливого молодого человека, которого невозможно было отнести ни к одной из вышеназванных категорий. Со свойственной ему молчаливой стремительностью наш герой приблизился и, протягивая руку, полюбопытствовал: