Безликий

Разумеется, граф попытался избавиться от нежеланного свидетеля, да только удача в ту ночь отвернулась от Марко Гетти, и на дно отправился именно он. Впрочем, я бы и сам не зажился на этом свете, не выходи меня Софи.

И я остался в клубе. Попросту некуда было идти. Некуда и незачем. Я ничего не помнил о своей прошлой жизни.

Ни-че-го!

Резкое дребезжание телефонного аппарата на столе заставило вздрогнуть и забиться сердце чаще. Софи миг поколебалась с уже протянутой рукой, но очень быстро пересилила себя и подняла трубку.

— Софи Робер у аппарата, — представилась она и надолго замолчала, выслушивая собеседника. Потом, не говоря ни слова, вернула трубку на рычажки. Лицо ее побледнело словно мел, руки дрожали.

— Все плохо? — догадался я.

— Мою ячейку вскрыли. Содержимое пропало.

— Это точно?

Софи обхватила себя руками и зябко поежилась.

— Вскрыты все ячейки. Все до одной.

— Дьявол! — выругался я и отставил стакан. Портвейна больше не хотелось. — Что известно об убитых налетчиках?

— Социалисты. Русские и французы. Все в розыске. Их подозревают и в других налетах на банки. Они называют это экспроприациями.

Я припомнил газетные заметки и потер переносицу.

— Но ведь раньше они никогда не вскрывали хранилища с частными ячейками! На это уходит слишком много времени!

Софи внимательно посмотрела на меня и кивнула.

— Ты прав. Думаешь, их кто-то навел?

Я вскочил на ноги и заходил из угла в угол, собираясь с мыслями. В голове размеренно пульсировала боль, но пока ее удавалось игнорировать.

— Слишком много совпадений! — вынес я вердикт, как следует все обдумав. — Сначала продажные полицейские вламываются в клуб, теперь социалисты грабят банк, где хранятся эти чертовы бумаги! Либо за всем этим стоит Фальер, либо он сболтнул кому-то лишнего.

— Никто не знал о сберегательной конторе! — возразила Софи. — Туда вломились, когда мы еще даже не выехали из клуба! И зачем бы Фальеру сулить мне сто тысяч, если он уже все спланировал наперед?

— Отвести от себя подозрения?

— Не смеши меня, Жан-Пьер! Можно подумать, я побежала бы в полицию!

Я кивнул.

Софи никому не могла рассказать о бумагах пропавшего изобретателя, и Фальер это прекрасно понимал.

— Откуда стало известно о ячейке, вот что важно! — произнесла кузина. — Я никому о ней не говорила! Ни единой живой душе! Даже тебе!

Есть множество способов разнюхать чужие тайны, и самый простой из них — через своего человека внутри.

— Полицейские должны были знать наверняка, что в клубе никого нет, раз они решились взять тебя в оборот, — сказал я. — Им кто-то об этом сообщил. И этот некто вполне мог следить за тобой и раньше. Когда последний раз ты ездила в ссудную контору?

— Я была там лишь однажды, когда заключала договор аренды. Три года назад.

Я удивленно хмыкнул.

— И сразу оплатила ячейку на несколько лет вперед?

— Пятнадцатого числа каждого месяца я отсылаю им чек. — Софи встрепенулась, но сразу покачала головой. — Нет, я всегда делала это сама. Никто не мог вскрыть корреспонденцию. Если только…

— Если только — что?

Софи выдвинула верхний ящик стола и выложила перед собой гроссбух.

— Я заносила эти расходы в бухгалтерские книги, — пояснила кузина, — но кабинет неизменно заперт. Даже пыль вытирают только в моем присутствии!

У меня враз пересохло горло.

Сколько времени провела здесь в одиночестве Ольга Орлова, пока хореограф наконец не перестал слоняться по коридору и я не вернулся за танцовщицей?

Могла Ольга разыграть опьянение, желая обыскать кабинет?

Русская танцовщица, русские социалисты…

— Жан-Пьер! — насторожилась Софи. — Что такое?

Я скривился, но отмалчиваться не стал и без утайки рассказал о своем опрометчивом поступке.

— О чем ты только думал?! — взъярилась кузина. — Так приспичило залезть к ней под юбку?

— Ольга была нетрезва и могла влипнуть в какую-нибудь историю. Я просто присмотрел за ней.

— Присмотрел так присмотрел!

— А что мне еще оставалось?! Она твоя главная звезда!

— Змеюка она подколодная, а не звезда! Удавила бы собственными руками!

— Мы не знаем наверняка, что она рылась в гроссбухе, — рассудительно заметил я, но тут же поморщился. — Хотя она русская, и налетчики — тоже…

Софи фыркнула.

— Ольга такая же русская, как и я. По паспорту она Оливия Пети. После успеха русских сезонов Дягилева среди танцовщиков в моде русские псевдонимы. Виктор Долин наткнулся на нее в каком-то парижском кабаре.

— А сам он?

— Его рекомендательные письма были в полном порядке.

Я покачал головой.

— Так, может, не она? Хотя среди налетчиков были и французы…

— Это еще ни о чем не говорит! — отмахнулась Софи, закончила листать гроссбух и опустилась на колени перед столом, внимательно изучая выдвижной ящик. — Посмотри! — показала она мне волнистый светлый волос, совсем как у Ольги. — Волос был зажат ящиком! По-твоему, это случайность?

Я только вздохнул.

— И что будем делать? Запрем в подвале и выбьем правду? А если это все же не она?

— Никуда мы Ольгу запирать не будем, — отрезала Софи. — И даже если она сознается — что дальше? Собрался воевать с анархистами?

— Социалистами.