Безликий. Боевая Машина Бога

«Будем считать, что действую в условиях крайней необходимости», — нашел оправдание Данила и, вздохнув, бросил через плечо:

— Обхвати меня руками и ногами, чтобы не мешать.

Голые ноги тут же оплели его бедра, а руки обняли за талию. По-женски нежно, но цепко. По телу пробежала дрожь.

«Боже, что я делаю?» — застонало сознание.

— Спасибо, — раздался над ухом жаркий шепот. И следом совсем неожиданно прозвучал вопрос: — Как твое имя?

— Даня, — ответил внезапно осипшим голосом. Покряхтел, поправился: — Данила.

— Даня, — ласково пропела девушка, проигнорировав запоздалое уточнение. — А я Таяна.

— Знаю, — отозвался хмуро, сам не понимая, на что, собственно, злится. Ведь ему было хорошо и комфортно в объятиях фростианки, нежно воркующей за спиной. — Но мне больше нравится Тая.

— Так меня отец любит называть.

Девушка снова притихла. Понятно. Не верит, что отца больше нет. Не хочет верить. Потому и язык не поворачивается сказать «любил» вместо «любит».

Стиснув зубы, сунул руки в зажимы и с остервенением заработал манипуляторами, раскидывая горящие доски.

— Держи голову! — крикнул Таяне перед тем как с разбега врезаться в стену с дверным проемом, выходящим на улицу.

Выставив перед собой согнутые манипуляторы, «предплечьями» вынес каменную кладку над входом. Она так и вылетела наружу цельным куском, грохнулась на землю далеко впереди, придавив нескольких солдат храмовой стражи. Остальные в испуге шарахнулись в стороны.

Он вывел «Витязя» на так удачно расчищенное от людей место и осмотрелся.

Вокруг кипела битва. Нет, не битва — побоище. Одни латники молотили других мечами, кололи копьями, простолюдины дрались между собой, используя все, что попадало под руку: палки, ножи, куски железа, а то и просто кулаки. Парочка отбежавших стражей вдруг опомнилась и налетела на Данилу, пробуя вонзить копья в прочную броню БМД. Наивные. Тут и прямого попадания ракеты маловато будет, чтобы хоть крошечную дыру проковырять. Куда уж вам…

Сам Крючков был едва по грудь среднестатистическому фростианину. Зато теперь, сидя в модуле, взирал на всех свысока, примерно с уровня второго этажа, если брать мерки землян. А уж по габаритам с БМД мог сравниться разве что небольшой, плотно сбитый строй латников. Только выживший из ума идиот кинется в атаку на эту громадину.

Судя по всему, эти два стражника и были такими идиотами. Первые бездарные попытки проткнуть «Витязя» ничему не научили ополоумевших вояк. С остервенением они продолжали неистово колоть, словно были уверены, что твердый металл вот-вот поддастся.

Дураков надо учить. Данила поймал их в захваты манипуляторов. Хотел слегка прижать, но не рассчитал силу. У одного лопнула попавшая между «пальцев» голова, забросав броню кровавыми ошметками. Другой переломился в поясе и безвольно повис, как тряпичная кукла.

«Черт, переборщил». Разжав захваты, Крючков стряхнул трупы на землю.

Ему еще никогда не приходилось убивать людей. Желание втоптать кардинала в пол сюда не относится. Не растоптал же, только попытался. Приваленные куском стены солдаты тоже не в счет. Чистая случайность. Сами подставились. А здесь только его, Крючкова, вполне осознанные, целенаправленные действия.

И все же он военный. Пускай не строевой, пускай технарь, но десантник. Подготовка соответствующая. Ко многому обязывает. Вот тебе и первая кровь на руках. Хоть не на своих, а «Витязя», но все-таки. Когда-нибудь это должно было случиться. Рано или поздно. Что ж, произошло. И?..

Данила внимательно прислушался к ощущениям. Ничего необычного. Легкое возбуждение, но в целом спокоен. А еще… удовлетворен? Да, точно! Как на полигоне после прохождения директрисы. Он посмотрел на переломанные тела стражников под ногами, поймав себя на том, что сравнивает их с покореженными позиционными роботами. Напавшие фростиане воспринимались им всего лишь как мишени, которые он кромсал по нескольку десятков на день. И никакой, в сущности, разницы — кровь из них течет или машинное масло.

Вот теперь стало страшно. Не потому, что убил, а потому, что давно был готов убивать, представляя мишени вместо людей. Ну, еще потому, что далось это с такой легкостью, безо всяких там душевных терзаний и мук совести…

— Выпусти меня! — Требовательный голос Таяны оторвал от размышлений.

Принцесса трясла Крючкова, насколько ей позволяли ремни, чуть ли не крича в ухо:

— Да выпусти же! Там отец!

Он посмотрел на площадь. Дракой там уже и не пахло. Не до того стало народу. Те, кто мог еще держаться на ногах, застыли, как изваяния, глядя на живое воплощение бога, неожиданно вышедшее из пламени пожара. Многие, в том числе и солдаты храмовой стражи, спешили убраться подальше и со всех ног разбегались по прилегающим улицам.