Безликий (СИ)

Первые пять минут было тихо – девушка даже подумала о том, что можно аккуратно подняться, чтобы заглянуть в дом. Но затем холодный старческий голос опередил ее.

— Джорджина, — произнес он, казалось, тихо, но от него у Гермионы, которая была на улице, мурашки пошли по коже. Этот голос она распознала бы из тысячи и услышала бы в любой точке страны, до того жутким он был.

— Да, — тихо ответила девушка.

Гермиона напряглась, пытаясь вспомнить: такой ли голос у той Джорджины, что она встретила на балу. Та ли девушка это была.

Она посмотрела на Стефана, трясущегося, как осиновый лист, и прижала палец к губам. Тот коротко кивнул, не переставая со страхом смотреть на открытую форточку, которая была прямо над его головой.

Гермиона оглянулась по сторонам, замечая за спиной парня дверь, которая вела в дом. Если кто-то из жильцов захочет выйти оттуда – они моментально заметят двух авроров, прячущихся около стены на четвереньках.

— Вызови Драко еще раз, — прошептала она Стефану, который моментально нажал пальцем на наручные часы. Самим здесь не справиться.

Она пыталась быть сильной и показать парню, что они смогут выжить. Или убьют Безликого, или доставят в Министерство.

Ей самой хотелось верить в это, однако паническое состояние передавалось и ей. Девушка сама уже дрожала, еле держа палочку в руках.

Вначале послышались шаги, и Гермиона еще раз прижала палец к губам, чтобы парень даже не пытался что-то сказать. Замерев, она даже на пару секунд прикрыла веки. А потом увидела чье-то каменное лицо, карие глаза, которые остановились на ней. На нее смотрел Безликий, появившийся из окна. И ей показалось, что она умерла от страха, который кипятком ошпарил ее.

========== Глава 8(//) ==========

Комментарий к Глава 8(//)

Дорогие читатели, удачного погружения.

Поздравляю вас с прошедшим Рождеством, если празднуете.

Давайте послушаем сегодня: The Neighbourhood – “Baby Came Home/Valentine”,

Until The Ribbon Breaks – “One Way Or Another”,

Coldplay – “The Scientist”.

Он никогда не понимал людей, которые могут радоваться красивому закату. Или, к примеру, улыбаться, видя, какие красивые облака плывут над головой по голубому небу. Он в такие моменты всегда задавал мысленный вопрос самому себе: «Сумасшедшие?». И каждый раз соглашался с этой мыслью, продолжая смотреть на восхищенные лица людей, увидевших красивые ели, которые выстраивались в целый лес.

А, может, они просто были счастливы. Он не знал, что это. Ведь он счастлив не был.

Конечно, где-то в глубине своего сознания парень помнил, что это такое — счастье. Но оно было слишком далеко, чтобы прочувствовать его вновь. Драко и правда забыл, что это — улыбаться чему-то хорошему, делать что-то хорошее для того, чтобы вызвать улыбку у другого.

Иногда он вспоминал, что в детстве он был счастлив. То ли это была первая летающая метла в его жизни, то ли поцелуй мамы в щеку, то ли гордость отца за него. Это могло быть все, что угодно, потому что именно тогда Драко понимал смысл в жизни, когда был таким маленьким. А сейчас, кажется, вовсе его утерял.

— Так что ты говорил? — переспросил Люциус. Мужчина, одетый в строгий костюм, внимательно посмотрел на сына.

— Я уже повторял тебе это несколько раз, — он напрягся, смотря на спокойного отца.

Спокойствие отца — его страх. Он не кричал — он наказывал своим молчанием. Он не бил – он буквально убивал пронизывающими глазами. И все это было страхом детства Драко – лучше бы кричал, бил. Но не молчал.

— Значит, повтори еще раз! — холодно ответил Люциус, сурово оглянув сына сверху вниз. Он намазал немного масла на хлеб, откусывая маленький кусок. — Почему не ешь?

— Я не голоден, — Драко нахмурил брови, оторвав взгляд от безразличного лица отца. По правде говоря, дом, в котором он сейчас сидел, давно перестал иметь таковое название.

Ему всегда казалось, что дом – это место, куда хочется возвращаться. Там, где тебя ждут, любят. Где есть тепло и уют. Драко с горечью окинул взглядом большую мрачную комнату, где веяло холодом.

Тепло? Уют? Его создать могла только мама, но этого было слишком мало, чтобы хотеть вернуться в это место.

— Что ж, — Люциус испустил смешок, продолжая смотреть на собственного сына, — может быть, ты расскажешь, как дела обстоят в Министерстве? — он медленно помазал тост каким-то вареньем, делая вид заботливого отца.

Драко, безусловно, любил его. И Люциус, безусловно, любил его. Но эта самая любовь не была связана ни с нежными чувствами, ни с лаской, ни с простой заботой, которая должна была быть между ребенком и отцом.

В детстве Драко стремился получить все это от человека, которым восхищался, уважал. Не получил. Да и стремиться перестал, когда вырос.

Он всегда знал, что Люциус – хороший отец, но в первую очередь он рассматривал его, как наследника, как аристократа, а не собственного сына. Обучал его правилам поведения, рассказывал про морали, объяснял, что такое «слои общества». А Драко всего-навсего хотелось услышать, как ухаживать за девочкой или как подраться с каким-нибудь мальчиком. Потому что он был всего лишь ребенком.