Безликий (СИ)

Я не дал опомниться, метнулся к нему и еще один удар в то же место, останавливая жизнь, ломая грудную клетку. Ребра впиваются ему в легкие, раздирая его изнутри. Сердце не бьется от болевого шока. И волк слышит этот хруст, чавканье крови из лопнувших органов. Единственный глаз Лагнара вылез из орбиты, он задыхался от боли и удивления. Потому что понял, что человек не нанесет такого повреждения. Что сила удара равнялась силе толчка каменной глыбы и перекрошила его изнутри. Очень больно и очень быстро. Все его величие в ошметки гордости к моим ногам в грязных сапогах.

Я склонился над ним на одно колено, выпивая его ужас и суеверное понимание того, что сейчас происходит, гипнотизируя, забирая и впитывая боль. Медленно взяв за голову обеими руками, резко крутанул в сторону, до характерного хруста. Со рта Лагнара полилась кровь, а я вдохнул ее запах всей грудью и медленно встал с колен. Магическая тишина дрожала в воздухе плотной стеной, а я распрямил руки и захохотал, совершая первый круг полета Коршуна над телом противника. Они молчали пока длился мой танец смерти, пока я наслаждался минутами триумфа, вселяя в них ужас. Послышались первые крики в толпе, она, как муравейник загудела от восторга, пробуждая во мне ответную волну самоуверенной наглой радости.

Когда я выпрямился в полный рост, кто-то из валласких мальчишек попытался стащить у меня из-под ног маску, но я повернулся к нему и, перехватив тонкую ручонку, заглянув в расширенные от страха и восхищения глаза, спросил:

— Как звать?

— Лютер, мой дас, — на вид ему лет двенадцать.

— Чей сын?

— Лютер — сын Нершо и Луси.

Он смотрел на меня, и его губы подрагивали от желания расплакаться от страха.

— Страшный?

Он кивнул, а я засмеялся, заставив его зажмуриться.

— Возьми ее себе, Лютер, и сохрани. Передай своему отцу, пусть отдает тебя в армию велеара.

— Я простолюдин.

— Ты — мужчина, прежде всего. Валласу нужны смелые воины… а ты смелый, если не побоялся украсть мою маску. А теперь брысь отсюда.

Он быстро закивал и, когда я разжал пальцы, метнулся в гущу людей, унося ноги и не забыв прихватить маску.

Я прошел вдоль толпы, по периметру того самого круга, который они образовали для боя, успокаивая волка, приказывая ему спрятать клыки и когти.

Успокаивая бешено бухающее сердце и срывающийся пульс, сковывая изменения, не давая им вырваться наружу. Валласары не готовы узнать, кто я такой, и Тайна обязывает меня прятать истинную сущность. Всего один взгляд на мертвого Лагнара — большего он не достоин.

Когда снова заговорил, крики тут же стихли, толпа внимала мне с ужасом и преклонением. Только что я показал им, что по праву являюсь их велеаром. По самому естественному праву и по всем законам природы — по праву сильнейшего.

— Кто вы, жители Валласа? Те самые животные, привыкшие сидеть на цепи, не достойные свободы, или вы люди? Вы хотите воевать здесь с пленными или отомстить лассарам? Нас снова признают государством, если мы установим свои законы. Они не должны быть законами баордов или беглых рабов. Убив дочь Ода первого, мы ничего не добьемся и потеряем наш главный козырь. Через семь дней мы выходим на Лассар. Мы отобьем каждую деревню, взятую им, каждого раба. Мы будем гнать их до самого Лассара обратно в их берлогу. Объединенные королевства станут нашими. Либо мы испытаем наслаждение от мести сейчас и будем ждать весны. Ждать, когда Од первый придет сюда, чтобы снова посадить нас на цепь.

Я всматривался в лица, отыскивая в них отклик моим словам, отыскивая в них ту жажду свободы, которая клокотала во мне, и я видел. Видел, как тупое выражение алчного желания убивать сменяется пониманием.

— Мы дойдем до сердца Лассара и пройдемся по нему сапогами, оно будет трещать и лопаться под нашим натиском. История запомнит этот апокалипсис навечно. И вместе с этим мы будем иметь законное право на престол Лассара перед Советом Великих Лотов, наша казна пополнится красным золотом. Все, что простирается за пределами Долины, станет нашим. Зима будет не страшна Валласу. Мы откроем торговые пути, закрытые Одом, и больше никогда не будем голодать. Мы построим новый мир. Разве не ради этого умирали ваши отцы и матери, ваши братья и сестры, сыновья и дочери? Или они умирали ради скоротечной расправы?

Воцарилась гробовая тишина, как и во время скоротечного боя, только ветер гулял в горнах на башнях, разгоняя над Адвером монотонное гудение.

— Валлас встанет с колен. Вы все. Вы со мной?! Или я ошибся в своем народе?

— Rain! Rain! Noar veliar! Das Daal!

Даааа. Вот так! По телу прошла волна почти сексуального возбуждения! ДА! Мать вашу! Вот так!