Безликий (СИ)

Кунсткамера неудавшихся уродов началась за первым поворотом. Тех-Номад практичны не менее, если не более, чем людишки, малкориан и прочие милые местные жители. Психологическая с моральной составляющие есть у всех, даже у кнехтов, любящих по пьяни горланить о никогда не виданных дукатах, горькой солдатской профессиональной доле и милке, либо трахаре, что не дождутся своих любовей с войны-войнушки, и никакое злато не искупит потерянную любовь, навсегда ушедшую в преисподнюю.

А страх, он и есть страх.

Нормальный коридор начался через добрых три сотни футов, не меньше. Вместо него по сторонам шёл камень с вырубленными нишами, разных размеров, глубины и освещения.

Тех-Номад объединяют организмы с механизмами в жутковатое единое целое. Совершенно, как самый обычный пёс, насаженный на окаменевший корень, каким-то образом вылезший в ход. Пса практически мумифицировало временем, но металл, заменивший ему лапы и половину тела, металл, рыже-проржавевший, бросался в глаза.

Горгон, вернее, горгонка, если судить по оставленной раскрытой щели там, где у нас пах. Странно окрашенная в серое чешуя, и нечто, напоминающее дополнительные глаза, три штуки — на лбу и по краям головы, змеино-вытянутой, глаза, уместившиеся ближе к затылку. У неё практически не имелось металла, если не считать дополнительного внешнего скелета из стальных лепестков, явно опробованных в качестве собственной брони. С ней-то не вышло, дыры от 45-того не просмотришь, если увидишь хотя бы штук десять.

Тяжёлый штурмовик ОС, прошедший в своей жизни даже через генетический бодмод, нарастивший мускульный каркас, позволяющий таскать броню с самой слабой экзой. Штурмовик, разрезанный пополам, с непонятным механизмом, соединяющим эти половины, с вставками поршневых групп в ногах, с чем-то, отдалённо напоминающим бензопилу, сращённую с левой рукой. Правая, как тюльпанный бутон, раскрывалась несколькими стволами разных калибров, ленты от них уходили в массивный горб, выпячивающий наружу что-то вроде трубок системы охлаждения.

Явно мертворождённый урод пугал посмертием, нависая сбоку точно статуя, слепленная сумасшедшим скульптором из всего, попавшего под руку, без понтов навроде:

— Я беру резец с молотком и отсекаю от камня всё лишнее.

Не-не, тут такого явно не требовалось, тут какой-то свихнувшийся мясник, считавший себя учёным, тупо рукоблудил с весьма неплохим исходным материалом.

— Не блевани, с вами случается.

— С нами?

— С людьми.

— А с вами?

— Мы видели многое.

Голос малко звучал из-за плеча, ведь это непонятно-опасное нечто двигалось впереди, перетекая с носка на пятку и, казалось, почти не касаясь пола.

Многое они видели…

Высокомерие, первое, что приходит в голову при мысли о малкориан. Мы и они гуманоиды, но на том сходство заканчивается.

Мы, наконец-то, добрались до коридора, а все эти мясные аттракционы закончились.

Наверное, датчики движения были в нескольких местах и разные. Во всяком случае, ничего не намекало на нарушение охранного периметра. Но мы его нарушили.

Ударило взрывом сзади, направленным и скрытым. Взвесь сгоравшей части синткоралла и пыль бетонной крошки окутали нас с малко со всех сторон натуральным туманом.

А-режим

Воздушной смеси не требовалось, хотя бы что-то, а то у меня её почти нет. Респиратор не пускал всю эту дрянь, позволяя дышать. Во всём остальном нам несколько не повезло — ход назад завален, явно не раскопаешь, имеется лишь дорожка вперёд и проход, заваренный самой обычной решёткой с не самыми обычными и явно прочными прутьями сбоку. И каков у нас, спрашивается, остаётся выбор?

Верно, нам с малко вперёд.

Курсор, выхватив в глубине коридора, ещё весьма далеко, какое-то шевеление, последовательно покраснел-поалел-окрасился густым аристократичным пурпуром, говоря о нешуточной, мать её, надвигающейся опасности.

Казалось бы — чем больше шкаф, тем сильнее падает, чем шире вражина, тем проще подстрелить, так-то оно так, верно.

Только вот суха теория, мой друг Горацио, суха и безжизненна, а именно жизнь, даже в самых извращённых её проявлениях, опровергает многое типа каноничное. Вот прямо как с прущим к нам дерьмом на ножках, на многих ножках, а также ручках, хвостиках и прочим выпирающим частям огромного колышущегося мясного колобка.

Хотя, так-то, мне эта дрянь чуть больше напоминала грушу, эдакую отвратно выглядевшую грушу, передвигавшуюся совершенно диким способом — перекатываясь, обтекая пару рухнувших колонн, снося унифицированные контейнеры.

Из красновато-бледного бурдюка, перекрывшего проход, брызгало при каждом движении. Огромный желудок, переваривающий врагов в запасные части, радостно пёр к нам двоим, явно желая ещё немного свежей плоти. Курсор прыгал по головам, торчащим отовсюду, головам, выпучивающим глаза, пускающим слюни, свистящим ровно совсем заголившимся го-го стриптиз бара и вообще… Ну, прям точь-в-точь как водилы на перекрёстке, если проходившей студентке вдруг ветерком задрало сарафан чуть не по уши, явив миру загорело-крепкие ноги и девичье-сочные нижние задние полушария.

Тьфу ты.