Безлимитный поединок

Все благоприятствовало написанию книги. Перестройка в стране набирала силу, гласность начала проникать в самые глухие зоны политической жизни, на Западе резко повысился интерес к происходящим у нас событиям. Моим соавтором стал Дональд Трелфорд — видный английский политический обозреватель, главный редактор еженедельника «Observer». Имевшийся у меня опыт интервью, в том числе и в западной прессе, позволял надеяться на успешное решение сложной задачи. Ведь книга «Дитя перемен» даже не писалась — я просто наговаривал ее на диктофон на английском языке, которым владею, конечно, много хуже, чем родным русским. К тому же подгоняли сроки: завершение работы над книгой совпало с подготовкой к севильскому матчу.

Увы, всех трудностей преодолеть не удалось. Несмотря на прекрасное переложение Трелфорда, мои взгляды и мысли не нашли полного отражения в книге. Тем не менее мне удалось получить необходимый опыт, нащупать свою форму подачи материала.

Выход книги «Дитя перемен» одновременно на шести европейских языках переполошил тех, кто надеялся с помощью послушных органов печати представить свои деяния в выгодном свете. Неудивительно, что сразу же по окончании матча в Севилье у нас в стране началась мощная газетная кампания против книги.

Но спрашивается: если книга на русском языке не издана, никто ее не читал, то как можно заводить серьезный разговор о ней, а тем более устраивать ее осуждение? Не в духе ли это былых времен, о которых один писатель остроумно сказал: «Мы знали все ошибки Фейербаха, не прочитав ни одной его строчки»?

Любопытно, что другую мою книгу — «Два матча», вышедшую в канун севильского поединка, «заинтересованные лица» просто не заметили, и никаких дискуссий о ней в печати не возникало. Хотя она не менее острая, а во многом открыто полемичная. Видимо, причина в том, что она издана у нас в стране. И если бы кому-то вздумалось вырвать из контекста цитату и произвольно истолковать ее, как это делают иные мои оппоненты, высказываясь о книге «Дитя перемен», то любой читатель без труда мог бы уличить подобного критика в недобросовестности. Когда же такой возможности нет, это развязывает руки.

К сожалению, советская шахматная общественность долгое время оставалась в неведении относительно конфликтов и интриг вокруг розыгрыша мирового первенства. Укоренившийся стараниями наших журналистов стереотип «честного спортивного единоборства двух выдающихся советских шахматистов» должен был символизировать нерушимое единство и сплоченность отечественной шахматной школы… Потому-то и приходилось болельщикам довольствоваться в основном слухами, обрывками сведений, доходившими из-за рубежа, где вовсю обсуждалась бурная «политическая» борьба, ведущаяся на вершине шахматной пирамиды. В конце концов проблемы, появившиеся на свет в нашей стране, должны были, подобно бумерангу, вернуться обратно…

Работа над русским изданием книги «Дитя перемен» дала несколько неожиданный результат — получилась фактически новая книга. Прежде всего потому, что со времени ее выхода прошло два года; произошли новые события, всплыли интересные факты. Что же касается общей направленности книги, моих принципиальных оценок тех или иных событий, то они не только сохранены, но и дополнены архивными документами и свидетельствами.

Кроме того, сам жанр претерпел коренные изменения: тогда я говорил, теперь — пишу! В разговоре человек, как правило, многословнее, категоричнее, менее точен в выражении своих мыслей. Чистый лист бумаги гасит излишнюю эмоциональность, заставляет искать точные слова. Что толку просто назвать кого-то трусом, шпионом, мафиози, взяточником? Для читателя гораздо важнее документы, факты, логика, четкая аргументация. Он сам разберется, кто есть кто.

Книга написана для читателей, которые хотят знать о моей жизни, моей борьбе, моих мыслях и убеждениях. Это для них я старался быть искренним, даже если в чем-то и заблуждался.

Мальчик из Баку

С чего начинаются биографии известных шахматистов? Обычно с какого-нибудь примечательного эпизода из самого раннего детства. Классический пример: пятилетний Капабланка, наблюдая за игрой отца, указывает на неправильно сделанный им ход, хотя никто прежде не объяснял ему шахматных правил.

Не буду нарушать традицию и тоже начну с раннего детства. Мои родители любили решать шахматные задачи, помещенные в нашей бакинской газете «Вышка». Я тогда в шахматы не играл, но всегда был рядом, внимательно следя за передвижением фигур на доске. Однажды я подсказал решение задачи, чем крайне удивил родителей. «Если уж он знает, чем кончается игра, надо показать, как она начинается», — сказал отец и стал объяснять мне правила. Вскоре меня нельзя было оторвать от шахмат, и год спустя я уже обыгрывал отца.