Безлюдная земля на рассвете

По сторонам увидел два театра, окруженных все теми же колоннами, а также вогнутую чашу амфитеатра, построенного для гладиаторских игр. На его трибунах, по источникам, могли разместиться около 20 тысяч зрителей, что значительно превосходило потребности города, потому как население Помпей составляло примерно такое же число.

Здесь было гораздо больше людей. Людской поток словно стекался сюда. Как я знал из источников, здесь проходили заседания городского совета и устраивались связанные с ним церемонии: от выборов и присяги до торжественных похорон с обязательными слезами, цветами и надгробными речами.

На стенах я разглядывал фрески – художники нашего города-полиса делают похожие, четкими яркими красками. И сплошь графитные надписи, в основном записи торговцев, вроде дневников с подсчетами. Прямо как наша конституция, вывешенная на стене Пашей Отшельником.

Я читал на стенах таверн и вилл записи зевак, посетивших Форум. Поразила человечностью запись:

"Прохожий! Пройди до 12 башни. Там Скрипус держит винный погребок. Загляни туда! До встречи".

Странно, эти надписи я видел в этом городе, откопанном из пепла через тысячи лет. И был восхищен такими:

"Если вы не верите в Венеру – взгляните на мою подружку".

"Любовь диктует мне то, что я пишу, и Купидон показывает мне путь, но я умру, если бог захочет, чтобы я шел по жизни без тебя".

"Кто любит – пусть цветет. Кто не любит – пусть пропадет. Пусть пропадет он дважды, если запрещает любить!"

А вот еще что-то до боли знакомое:

"Мы двое лучших друзей, здесь были. Хотите знать наши имена? Гай и Аул".

"Мелкие воры просят вас избрать Ватия в качестве члена городского магистрата" (это насмешка над кандидатом).

" Дафний тут был со своей Феликлой".

"Лалаг, жестокий, почему ты не любишь меня?"

"Келад, гладиатор-фракиец, наслаждение для всех дев!"

«Саксесс, ткач, любит гостиничную рабыню Ирис. Она, однако, его не любит, а он просит её над ним сжалиться. Это написал его соперник. Пока!»

"Беспрестанно Пестур обманывал многих девчонок".

И с грубой простотой: "Келадиус заставляет девушек стонать". "Твоя беременность мне безразлична, Сальвилла, мне глубоко наплевать на нее".

Это же «наши», как в телерекламе: "Папа может!" Обыватель бессмертен.

Я вспомнил прочитанное из источников. Сюда приходили деловые люди, чтобы продать и купить товар, заключить сделку, встретиться с судьей или побеседовать с партнером. Здесь общины собирались на жертвоприношения, магистраты угощали избирателей вином, одинокие искали супругов, влюбленные устраивали свидания, а многие просто толкались в надежде услышать свежие вести. Если в политике случался застой, то новости возникали в компании сплетников, где торжествовала фантазия и создавались события, у которых, по замечанию Эмилия Павла, «никогда не бывало отца».

Эту толпу я увидел воочию! В голове моей ожило, заплескалось стихотворение Ювенала:

…Мнет нам бока огромной толпою

Сзади идущий народ:

Этот локтем толкнет или палкою крепкой,

Иной по башке тебе даст бревном иль бочонком…

Наверно, они ощущали себя и жизнь вокруг бесконечной, навсегда, и не знали, что скоро застынут в пепле высотой до шести метров. Как, кстати, и мы.

Здесь действительно все крутилось вокруг центра. И становится ясной древняя истина: человек существо коллективное, не может жить в одиночку.

Я поражался: эти люди ничем не отличаются от человека последнего столетия цивилизации, кроме одежды, даже архитектура недалеко ушла.

Наконец, я вырвался из толпы и стал уходить с площади. За мной увязался молодой курчавый человек со смуглым лицом в тунике, обнажавшей сильные ноги. В руках он держал стило и восковую дощечку.

– Sis alienus? (Ты чужестранец?) – еле разобрал я живую латынь. – Te valde mirum vestimenta (У тебя очень странная одежда).

Я оглядел свой потертый серебристый комбинезон в обтяжку, оставшийся после полета в космос.

– Да, иностранец. А кто вы?

– Я Цецилий Секунд, Плиний, по моему дяде опекуну.

– Плиний Младший? – спросил я и прикусил язык – так его называли потомки.

Он не обратил внимания.

– Судя по твоей одежде, ты из патрициев. Я каждый день делаю записи, как мой дядя, и даже коллекционирую письма друзей и знакомых. Меня интересует, что ты думаешь о "Пакс Романа"?

Мне этот парень показался добродушным и, видимо, начитанным.

– Хожу. Вижу. Читаю надписи на стенах.

Он застеснялся:

– Ego sum pudet nostrum ardet in scriptis muros inanis et mala verba (Мне стыдно за наших бродяг, пишущих на заборах пустые и скверные слова).

Я быстро поправился:

– Люди у вас ходят медленно. Видно, каждый ощущает себя важным человеком.

– У нас каждый гражданин участвует в обсуждении общих дел.

Я почти втянулся в понимание живой латыни.

– У вас патриотизм настоящий, не лицемерный.

Он не понял: