Безмятежное зло

Восторженное единодушие родни попортило Фене настроение. Она мечтала эти выходные посвятить одному исключительному британскому детективному сериалу. А горы!.. Да зачем они ей?

До самого конца воскресного обеда Феня молчала с обиженным видом. И это на фоне радостного щебетания семьи по поводу поездки. Все были возбуждены предстоящим путешествием, а папа подогревал восторг описанием наслаждений, испытываемых сноубордистом, сноубордящим заснеженную трассу.

«Ветер в харю, а я шпарю!» — мысленно прокомментировала его рассказ Феня.

На следующий день папа привез Наташку, ее шестнадцатилетнюю дочку Варвару, внуков, зятя и перекошенную недовольством Феню в спортивный магазин, чтобы одеть их и обуть в дорогу.

Пухленьким Наташе и Варе дутые штаны и куртки удивительно шли — в них они напоминали милых мишек. Валерка одел себя сам — в вещи сдержанных цветов и высокого качества, что было ему свойственно. Его отпрысков, голосистых, крепких парней, закаленных хоккеем, футболом, карате и всеми доступными в Гродине видами детского спорта, дед нарядил в вещи из палитры «вырви глаз». Как сам объяснил, чтоб шпану в снегу не потерять. И только Феня все выкаблучивалась перед стойками. Наконец Наташка прикрикнула на нее и даже ущипнула за тощий бок, заставив взвизгнуть на весь магазин. Это помогло: Феня решилась на покупки и приняла чуть более лояльный вид.

Привезя ее к подъезду, папа сказал на прощание:

— Я вижу твое настроение, Шурик, но я не буду обращать на него внимание. Мы с тобой слишком похожи, поэтому я точно знаю, что, когда ты станешь на борд и у тебя начнет получаться, ты полюбишь горы так же, как и я.

Увы, но папиным словам пока сбыться не пришлось.

В Приэльбрусье отправились на двух машинах. В первой, «мицубиси» Владимира Николаевича, ехали сам Владимир Николаевич, Наталья, Варюха и Феня, а в «УАЗе-патриоте» Валерки — он с сыновьями.

Горы Баксанского ущелья, серые в то осеннее утро, не радовали глаз, воздух был пропитан влагой, небо нависало над дорогой, за вершины цеплялись тускло-сизые облака. Голые леса, серые камни — пейзаж тоски.

Склоны под Эльбрусом — самой высокой точкой Европы, согласно наиболее патриотичным исследованиям, — оказались совсем не такими, как ожидала Феня. Она помнила равнину от горы до горы, страшненькую во всяких смыслах канатку, несколько гостиниц, построенных при Советах и закрытых в перестройку, а также утлый рыночек. Ныне все было иначе. Прилежащие к поляне Азау территории заполнили частные гостиницы, очаровательные в своей претензии на куршевельский шик. Впрочем, папа нашел-таки место, где пыль в глаза не пускали, но было тепло, имелись удобства, горячая вода и чистое белье.

Побросав вещи в номерах, Фенины и Мирончуки отправились на склон. К началу трассы поднимались в жутко дорогом — по Фениным меркам — фуникулере из прозрачного пластика, позволявшем обозревать природные роскошества горных склонов. Глядя сверху на широченные трассы, наполненные туристами в ярком облачении, Наталья вдруг начала понимать, что поездка станет для нее испытанием: это будет реальный спорт на открытом воздухе, на высоте под пять тысяч метров, в разряженном воздухе, где гуляет игривая ледяная метель.

«Ага, Наташка! Не ожидала!» — маленько позлорадствовала Феня.

На втором уровне отец решил и остаться. Выше, как рассказали туристы, ветрило страшно.

Отец пристроил своих девок к инструкторам, а сам занялся зятем и внуками. Тогда-то Феня и познакомилась с Тауланом, как и все инструкторы, одетым поверх лыжного костюма в желтую пелерину. Таулан взялся обучать Феню застегивать сноуборд, вставать на него — пока на ровном месте. При этом невольно смешил ее, делая в слове «ноги» ударение на «о»:

— Вставай сразу на обе но́ги! На обе но́ги!.

Таулан, не стесняясь, рассказывал, что он не профессиональный спортсмен, просто работать больше негде. Если хочешь попасть в хорошее место (это с зарплатой около двадцати тысяч рублей), то заплати от двухсот до пятисот тысяч большим людям. Пока ты отобьешь эти деньги — сколько лет пройдет? Да и нечем заплатить за эту синекуру семье Таулана. Поэтому зимой Таулан работал инструктором, а летом перегонял машины — из Гродина в Черкесск или из Краснодара в Гродин.

Феня подумала, что туристы здесь — единственный источник дохода, потому-то люди очень приветливы, сразу узнают твое имя, интересуются, кто вы да откуда, предлагают помощь. Чтобы приезжали сюда, чтобы была возможность заработать, ведь как-то надо жить.

Тем временем он обучал Феню вставать на борд со снега, попрыгать вместе с пристегнутой доской на месте, а потом — начинать кататься. Минут за пятнадцать Феня благополучно отбила филейную часть, плюхаясь назад при каждом удобном и неудобном моменте.

В пятидесятый раз став «на обе но́ги», Феня рухнула в обморок.

Валерка прибежал спустя десять минут. Пристроил борд у двери, снял толстые перчатки, стянул шапочку. Его лицо было красным, встревоженным.

Приблизившись к телу, констатировал безо всякого удивления:

— Фух… Горло перерезано. Ты видела, как это случилось?